Территория сердца
Шрифт:
Александр остановился, его лицо исказилось от ярости и боли. В глазах сверкнул холодный гнев, но он всё же повернул голову к столу, на котором лежала папка с документами. Я чувствовала, как внутри всё сжимается от страха и напряжения. Он молча подошёл к столу и, схватив папку, быстро открыл её, доставая документы.
Его пальцы нервно перелистывали страницы, взгляд метался по тексту. Сначала в его глазах промелькнуло недоумение, затем удивление, а потом нечто похожее на… уважение. Он поднял взгляд на меня, и я почувствовала, как дыхание перехватило.
—
— Да, — даже это слово далось мне с невероятным трудом. Внутри клокотал вулкан из обиды, ярости и злости. — Я… я просто сделала так, чтобы всё выглядело лучше, чтобы это было понятно даже тем, кто не знает наших проектов. Это была моя идея, я думала, что… это может помочь.
Он долго смотрел на меня, его взгляд был тяжёлым, пронизывающим, и я не могла понять, что именно он думает. Его лицо оставалось бесстрастным, но я видела, как в глубине его глаз что-то меняется.
— И ты осталась ради этого? — тихо спросил он, и в его голосе уже не было прежней агрессии, только скрытое удивление. — Ради этой работы?
— Я несколько раз выходил в приемную, — вместо меня ответил Влад, — она даже не заметила этого, поглощенная работой. А когда закончила, отдала Алле и занесла мне….
— Знаешь, сынок, — очень медленно сказал он, продолжая смотреть на меня, — что я с тобой сделаю, когда тебе станет лучше?
От этой угрозы мне стало очень холодно.
— То, — твердо ответил Влад, — что я заслужил.
— Тогда поднимайся, придурок, и поехали домой! — он одним движением помог Владу встать, и они вместе направились к выходу, покидая кабинет и приёмную, оставляя меня в полном одиночестве.
Пройдя к своему столу, я обессиленно опустилась на стул, стараясь собрать мысли в кучу. Я сделала всё, что могла, показала свою работу, помогла справиться с приступом, выдержала этот страшный разговор, но почему-то это не приносило облегчения. От обиды и гнева, от страха и усталости я положила руки на стол, сложила на них голову и заплакала. Заплакала, потому что почувствовала себя вещью — ненужной и неудобной, девочкой по вызову, предметом мебели. Это было настолько больно, что я даже не ожидала подобного от себя, думая, что готова к любым испытаниям.
Часы пробили половину второго ночи. Москва за окном все еще не спала — гуляла и веселилась, а мне только и оставалось, что закутаться в чужую рубашку и стараться придумать, как добраться до своей маленькой съемной комнаты на окраине этого грозного, безжалостного города.
Внезапно, я почувствовала, как кто-то осторожно задел меня рукой за плечо. Резко вздрогнула и подняла голову. Напротив, меня молча стоял Александр Юрьевич, сложив руки на груди.
Сердце на мгновение замерло, а потом бешено заколотилось, словно пытаясь вырваться из груди. Я замерла, не в силах вымолвить ни слова, только смотрела на него, чувствуя, как страх сковывает тело. Как давно он здесь стоит? И почему вернулся?
Александр Юрьевич внимательно рассматривал меня, его взгляд был тяжёлым, пронизывающим,
— Этот дебил сейчас в машине, в безопасности. А ты, мышка, почему еще здесь?
— Вызываю такси, — ответила я, даже не пытаясь вытереть глаза, чтоб не выглядеть совсем дурой. — А вы за ким чертом тут? — и снова мой не сдержанный язык дал о себе знать.
Александр Юрьевич прищурился, и в его глазах мелькнуло нечто, похожее на удивление. Он не привык, что с ним так разговаривают, особенно в такой момент. Я почувствовала, как холодный страх пробегает по спине, но, видимо, что-то в моём усталом, вымотанном состоянии вызвало у него не гнев, а скорее интерес.
— Зачем я здесь? — протянул он, его голос звучал мягко, почти лениво, но в этой мягкости чувствовалась скрытая угроза. — Ну, знаешь, иногда нужно убедиться, что последствия твоих действий не вышли из-под контроля.
Я замерла, вслушиваясь в его слова. В них была какая-то загадка, что-то, что я не могла сразу понять. Он подошёл ближе, его тень легла на меня, и я почувствовала себя ещё меньше и уязвимее.
— Последствия? — переспросила я, стараясь сохранить ровный голос, хотя сердце бешено колотилось. — Вы хотите сказать, что беспокоитесь обо мне?
Он усмехнулся, и его улыбка была такой хищной, что меня бросило в дрожь.
— О тебе? — его голос был полон насмешки. — Я беспокоюсь о том, что может случиться, если ты вздумаешь что-то сделать, чего не стоит делать. Или сказать кому-то то, что не следует говорить.
Я глубоко вдохнула, набирая воздух. И…
И тут Остапа понесло:
— А не пойти бы вам, Александр Юрьевич, по известному всем маршруту? А? — выпалила я.
Слова сорвались с языка прежде, чем я успела понять, что сказала. Как только я произнесла это, в тишине кабинета, казалось, даже воздух замер. Я сразу почувствовала, как похолодели руки, и сердце на мгновение остановилось, а затем бешено заколотилось, заглушая всё вокруг.
— Что ты сейчас сказала? — его голос был тихим, но в этой тишине звучала такая угроза, что я невольно сжалась, понимая, что перешла черту.
— То, что вы прекрасно услышали, — отчеканила я, глядя прямо в некрасивое, злое лицо. — Или вас завтра к отоларингологу записать?
Его глаза сузились, и я увидела, как его челюсти напряглись. Он сделал шаг вперёд, так что между нами осталась лишь пара шагов. От него веяло холодной яростью, как от зимнего ветра, и я почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом.
Внезапно он рассмеялся. От души. Громко и хрипло, но от души. Его смех эхом разлетелся по пустому офису, и я невольно вздрогнула, не зная, как реагировать. Это было настолько неожиданно и неестественно — видеть, как он смеётся, причём искренне, почти весело. Я стояла, как вкопанная, пытаясь разобраться в своих чувствах. Страх и удивление смешались в нечто такое, что я не могла описать словами.