Тертон
Шрифт:
«Найда» остановилась в полуметре от Стаса, осела на задние лапы и задрала морду вверх. «Никита» тоже ошалел, таращась вверх, где носились крылатые тени с огненно-красными глазами.
«Злые духи, связанные обетом! Явились на зов ганлина, соединенного с амулетом!»
Крылатые тени кругами спускались к земле, беззвучные и зловещие. От них исходил ледяной холод. Тени спикировали на Гончего и зверя, и те бросились прочь с горы. А Стас все дул и дул во флейту…
Когда перестал, опустилась тишина — не только в акустическом диапазоне, но и экстрасенсорном. Больше Стас не чуял никого — абсолютно никого. Довольно долго
Незаметно занялся рассвет, тучи рассеялись, запели птицы и застрекотали насекомые. Стас наконец выпал из того состояния, в котором пребывал, и осознал, что весь промок и замерз.
Страшная, как ночной кошмар, ночь миновала, и он остался жив. Мало того, он получил, что хотел, от Алмазной Хатан (кем или чем бы она ни была), и прогнал Гончего… Это была первая его большая победа.
Глава 34
Куратор-13
Стас зверски вымотался и дальнейшее воспринимал смутно. Ноги затекли так качественно, что понадобилось минут десять для реанимации — Стас растирал их, двигал ими, шевелил пальцами, морщась от противного покалывания, прыгал и приседал. Когда кровь (вместе с Ветрами) забегала по жилам, как и положено, выпрямился и обернулся к фрагменту старинной стены, где проявилась черная икона. При свете наступающего дня она никуда не подевалась, только поблекла настолько, что не приглядишься — не разглядишь. Икона-то и раньше тут была, просто ни Стас, ни Майя ее не приметили. Куратор, впрочем, могла и заприметить и промолчать, кто ее знает…
Итак, он справился с испытанием, наложенным старейшиной, и по идее обрел способность отдергивать и задергивать Завесу, сколько душеньке будет угодно. Но прямо сейчас желания побаловаться новыми скиллами не возникло — устал, как собака, очухаться бы немного. А потом поговорить с Майей более откровенно, без экивоков, узнать хотя бы в общих чертах, какая судьба его ждет в славных рядах Изгоев, учитывая его новый статус тертона.
На негнущихся ногах он спустился, держа подмышкой ганлин, с горы Орогхэ, к стоявшему на своем месте фургону с надписью «ОО „Дакини“». При виде него Майя выскочила из кабины, на лице — встревоженность. За Стаса переживала, стало быть. Мелочь, а приятно…
— Как ты, малыш? — вскричала куратор. — Я видела, как над вершиной сияли мертвые огни…
— Кажется, все о’кей, — отозвался Стас. — Но Никита… Гончий… ушел со своим зверем. И хватит уже звать меня малышом! Какой я тебе малыш?
— Извини, привычка… Ты промок.
— Ты не научила высушивать одежду прямо на себе.
— Ты можешь это сделать в состоянии сна Изгоя! Но сейчас ты слишком измотан из-за встречи с Алмазной Хатан и Гончим. Молодец, малы… Станислав! Горжусь тобой, мой способный ученик! Поедем к старейшине домой, там отдохнешь как следует.
Пока ехали в обратном направлении, Стас сидел на переднем сидении и обогревался у включенной печки. Одежда высохла прямо на нем, и от тепла потянуло в сон. Он и вырубился на час или около того — уснул самым обычным сном, а проснувшись, обнаружил, что они подъезжают к дому тауханки.
— Надеюсь, Касар приготовил для тебя постель, — пробормотала Майя, заметив, что пассажир проснулся.
— Касар — это тот пацан? —
— Да, сын… Сын старейшины.
Они выбрались из машины и зашагали к дому на пологом пригорке. Стас не выпускал из рук ганлина — он теперь в некоторой степени хранитель священного артефакта, незачем бросать его где ни попадя.
— Я даже не узнал ее имени, — сказал Стас, имея в виду старейшину.
Майя без стука открыла деревянную дверь над высоким каменным крыльцом. Они вошли в дом.
— Ты ведь получил от Хатан умение отдергивать Завесу по желанию? — прошептала Майя Стасу на ухо и хихикнула.
— Ну да… А что?
— Отдерни. И посмотри на меня.
Стаса пронзил мгновенный страх, живот скрутило. На Майю он прежде не глядел в Сером мире… Отступив, усилием воли отбросил Завесу и посмотрел.
О том, что увидит, догадался за секунду.
— Старейшину зовут Майя, — сказала куратор чуть изменившимся голосом. Более низким и чуточки хриплым.
На том месте, где стояла Майя, находилась тетушка-тауханка — в нарядном платье с передником, седые волосы заплетены в косички, украшены бусинками, кожа смуглая и дубленая, в мелких морщинках. Но глаза — глаза были в точности как у молодой Майи: с прозеленью, яркие и насмешливые. Как Стас раньше не обратил на это внимание? Или обратил, но счел, что это мать и дочь? Нет, это были не мать и дочь, а один и тот же человек!
Стас заметил и татуировки на шее тетки, ранее невидимые из-за высокого ворота и волос.
— Майя! — завопил он.
В памяти возникли сцены, где они лежат под звездным небом голышом, а Майя порождает в нем Ветра второго Центра… На самом деле он лежал с этой немолодой тетенькой, у которой одиннадцать детей?
— А что? — засмеялась тауханка. — Не люба я тебе такая, малыш? Вам, мужикам, молодых подавай, да? Вот потому и преобразилась, чтобы использовать все плюсы и минусы твоей мужской натуры. Тумана от души подкинула, чтобы не морщился… Тульпу создала для тебя. А раньше я именно такая и была, между прочим.
Стасу от этого признания легче не стало. Выходило, что все эти дни он провел с женщиной сильно его старше, расхаживал перед ней неглиже, болтал о всякой ерунде, о которой даже вспоминать стыдно, и все это время полагал, что рядом с ним юная, эффектная и спортивная дама?
А ведь он видел старуху на складе возле Дары. Это и была настоящая Майя, а Стаса в тот момент вела за собой тульпа — иллюзия, голограмма, порожденная умом тетушки-старейшины. Потом Майя в истинном обличье попалась ему у ручья вечером. Он получал от нее — или от тульпы? — Ветра, а под конец вроде бы занялся сексом… С ней и Дарой… А Дара тоже была тульпой? Блондинку он видел в Сером мире, помнится, и она ничем не отличалась от себя самой под Завесой.
Старейшина запрокинула голову и залилась очень знакомым смехом.
— Ты меня страшной старухой обозвал! — напомнила она и погрозила узловатым пальцем. — А я ведь говорила, что умею навешивать Туман, а?
— Извини… Извините… — пролепетал Стас, ошарашенный и раздавленный.
— Ничего, — отмахнулась старейшина. — Заходи.
И прошла в основное помещение дома, где жарко горела печь, а возле печи возился давешний пацан, Касар.
Поколебавшись, Стас последовал за старейшиной и, подчиняясь жесту, уселся за стол — туда, где уже сиживал.