Теряя сына. Испорченное детство
Шрифт:
Он ответил описаниями красот Сьерра-Леоне и историей о том, как в Либерии их задержали солдаты и тыкали ему автоматом в лицо, а он пытался доказать, что не работает на ЦРУ. Ну, интересно, конечно, но совсем не то, что я хотела бы прочесть.
Я бросила ему писать. Все, кино окончено. Я решила поехать в Японию.
1997
У моего бывшего мужа есть свой гангстер, а у меня – шпионка. Ее зовут Майя Китагава. Ей шестнадцать лет, и она живет в двух шагах от дома, где раньше я жила с Юсукэ, где сейчас живет мой сын с отцом и бабушкой.
Когда
Когда я еще была женой Юсукэ, то несколько раз пила с ее матерью чай и знала, что родители Майи не могут себе позволить покупать дочери дизайнерские вещи. И так как Майя сама мне жаловалась, что карманных денег ей почти не дают, я подумала, что она либо устроилась на высокооплачиваемую работу (маловероятно), либо нашла себе сладкого папика.
Как бы то ни было, она с искренним энтузиазмом восприняла мою просьбу последить за домом Юсукэ. Тоже мне, героиня романа плаща и кинжала.
Она могла бы звонить мне по телефону, но ей больше нравятся встречи в кафе. Когда она показывается в дверях, я уже сижу на нашем обычном месте, в углу, подальше от окна. Она бросает взгляд через плечо – проверяет, нет ли «хвоста», – и быстро идет к столику.
– За тобой никто не шел? – спрашиваю я, понизив голос. Пусть девочка развлекается.
– Вроде нет, – говорит она, запыхавшись – видимо, перебегала улицу. – Никого не видела.
– Хорошо. Принесла мне что-нибудь?
Она расстегивает школьный рюкзак и достает тетрадь. Она всегда пишет отчеты по-английски. Я-то считаю, что вообще ничего не стоит записывать – слишком рискованно, но она заявила, что это прикрытие. Если кто-нибудь нас увидит – к примеру, моя бывшая свекровь, – она скажет, что попросила меня проверить ее школьное сочинение. Кроме того, она всегда напоминает, что в ее семье никто не умеет читать по-английски.
Несмотря на темные дела, которыми она занимается после школы, и ее вид – торчащие во все стороны пряди волос, переливающийся всеми цветами радуги блеск для губ, а сегодня еще и виниловые сапоги до колен, – учится она серьезно и хорошо. Она сама пришла ко мне в поисках репетитора по английскому. Так мы и познакомились. Ее отчеты всегда выполнены очень аккуратно.
Она раскрывает тетрадь и ладонью разглаживает страницы. Садится прямее, откашливается и начинает читать:
– Позавчера, в пять часов вечера, бабушка вышла на улицу одна, без Кея. Думаю, она идти в магазин.
Я делаю над собой усилие, чтобы не поправить ее, и спрашиваю:
– Она оставила его одного?
– Да. Она выйти, и я вижу Кея в гостиной. Он смотрит телевизор.
«Ну, это неплохие новости», – думаю я. Я бы никогда не оставила шестилетнего ребенка одного в доме – а если пожар? – но ее беспечность может сослужить хорошую службу в суде.
– Еще что-нибудь?
– Я думаю, у господина Юсукэ появилась подружка.
Мне кажется, будто меня слегка толкнули в грудь.
– Подружка? – «Так скоро?» – думаю я. Со дня развода прошел уже год, но за
– В его машине пахнет духами. «Герлен», по-моему.
– В машине? Ты подходила к его машине?
Что-то Майя увлеклась шпионскими играми. Это может плохо кончиться – и для нее, и для меня.
– Э… да. То есть нет. Я не подходила специально. Он просто подвез меня, когда был дождь.
– И там пахло духами.
Майя кивает. Она глядит на меня из-под челки. Беспокоится. Решила, что я на нее разозлилась.
Я вымученно улыбаюсь:
– Хорошая работа. Что-нибудь еще? Кей ходит в подготовительную школу? Он учится музыке или еще чему-нибудь?
– По-моему, осваивает соробан [1] . Это моя мама сказала.
Я лезу в кошелек за заранее приготовленным конвертом.
– Ну ладно. Постарайся выяснить, по каким дням он ходит на занятия и где это происходит. И, если получится, что-нибудь об этой новой подружке. – Я подвигаю к ней конверт. В нем пять тысяч иен.
Майя берет конверт и сует его в рюкзак. Затем кивает.
– Спасибо, – говорит она.
– Не за что. Тебе спасибо.
1
Соробан – японские счеты. Обучение работе с соробаном входит в школьную программу.
Примерно раз в месяц мы с Вероникой ужинаем вместе. Готовим по очереди, что кому нравится. Я обычно делаю макароны с сыром, картофельное пюре, омлет с копченым лососем.
Сегодня мы сидим в безупречно чистой квартире Вероники – нигде ни пылинки, даже на шкафу смешную рожицу не нарисовать. Окна открыты навстречу морскому бризу, стереосистема крутит филиппинскую музыку. Мы валяемся на татами, под головами по дзабутону [2] .
2
Дзабутон – плоская подушка для сидения на полу.
На плите в кухне стоит металлическая миска с адобо [3] . Вероника всегда говорит, что его запах напоминает ей о Маниле, о доме.
– Ты собираешься когда-нибудь вернуться? – спрашиваю я. Не в первый раз мы говорим об этом. Это уже что-то вроде ритуала.
– Когда-нибудь, – говорит она, наматывая на руку свои черные волосы. Из шелковых прядей выглядывает ярко-красный ноготь. – А ты? Хочешь вернуться в Америку?
– Когда-нибудь. – Я чуть не пробалтываюсь о своем плане. Мне очень хочется рассказать, но это опасно. Чтобы отвлечься, я делаю большой глоток пива из бутылки.
3
Адобо – блюдо филиппинской кухни, кусочки курицы или свинины, тушенные в смеси соевого соуса и уксуса.