Тэтчер и тэтчеризм
Шрифт:
В тексте книги уже были даны некоторые оценки и даже интерпретации тэтчеризма, содержащиеся в работах британских политологов. Однако отрывочность этих суждений, привязка их к сугубо конкретным сюжетам глав не позволяли дать сколько-нибудь цельного представления обо всех этих толкованиях. Между тем без этого мои собственные суждения оказались бы лишенными того ценнейшего контекста, вне которого они во многом теряют смысл.
Несмотря на отмеченное выше разнообразие точек зрения и толкований тэтчеризма, их все же с большей или меньшей натяжкой можно свести к трем основным подходам.
Первый из них, который целесообразнее всего квалифицировать как идеологический, свойствен чаще всего либо наиболее непримиримым оппонентам неоконсерватизма, либо, наоборот, его решительным сторонникам. Как те, так и другие рассматривают тэтчеризм как идейно-политическую силу, стремящуюся коренным образом изменить (к лучшему или худшему) социально-экономическую и политическую ситуацию Британии. Сторонники тэтчеризма полагают, что реализация этого "генерального проекта" не только улучшает экономическую и социальную ситуацию в стране, но и поднимает моральные и этические стандарты британского
465
См.: Holmes М. Thatcherism. Scope and Limits, 1983, 1987. L., 1989. P. 8.
466
lessop B. et al. Thatcherism. A Tale of Two Nations. Cambr., 1988.
467
The Politics of Thatcherism / Ed. St. Hall, M. Jacques. L., 1982.
В противоположность "идеологической" интерпретации, свойственной ограниченному числу исследователей, большинство авторов делают акцент скорее на "инстинктивных", нежели идеологических, аспектах тэтчеризма. Причем некоторые из них пытаются вообще игнорировать "идеологическое" измерение. Наиболее известная формула такого рода принадлежит Питеру Ридделу, одному из наиболее авторитетных и глубоких исследователей тэтчеризма. В обеих книгах, посвященных правлению Тэтчер, он приводит одну и ту же формулу: "Тэтчеризм в самой своей сути - это инстинкт, серия моральных ценностей и подходов к лидерству, нежели идеология. Это результат ее воспитания в Грэнтхеме, ее привычки к упорному труду и ответственности за семью, ее неудовлетворенных амбиций, ответственности и патриотизма" [468] . К "инстинктивной" интерпретации можно отнести и определение, которое дает Питер Дженкинс в книге "Революция миссис Тэтчер", где он пишет, что тэтчеризм - это "больше стиль, чем идеология" [469] .
468
Riddell P. The Thatcher Decade. Oxford, 1980. P. 23
469
Jenkins P. Mrs. Thatcher's Revolution. L., 1987. P. 168.
Серьезный вклад в аргументацию толкователей тэтчеризма как порождения или, точнее, проявления "инстинкта" внесла одна из ближайших сотрудниц Тэтчер, хорошо знающая ее лично, Ширли Летвин. В изданной в 1992 г. книге "Анатомия тэтчеризма" она рассматривает этот феномен как совокупность традиционных моральных ценностей, которые составляли квинтэссенцию британского характера и менталь-ности, но где-то с конца прошлого - начала нынешнего столетия стали постепенно "стираться" и вытесняться иными, привнесенными извне стереотипами. Тем не менее в полустертом состоянии традиционная мораль сохранялась, и заслуга Тэтчер состояла в том, что она "оживила" и привела в действие эти находившиеся в "полудреме" изначальные характеристики. Причем и сама Тэтчер, утверждает автор, делала это не сознательно, а скорее инстинктивно, под влиянием растущего несоответствия между чисто британским, "настоящим" началом и тем наносным, "социалистическим" элементом, который во все большей мере стал доминировать в обществе и государстве. Главными компонентами традиционной морали Летвин считает индивидуализм и рациональность, и именно органичное сочетание их обоих является тем главным, что отличает британскую нацию от остальной Европы, где эта органичность отсутствовала. [470]
470
Letwin Sh.R. The Anatomy of Thatcherism. L., 1992. P. 333*353.
Из традиционной морали Летвин выводит и все основные установки и подходы тэтчеризма, включая и ее национализм, который является не чем иным, как средством защитить все ту же неповторимую британскую мораль от поглощения европейским этатизмом и социализмом.
Между этими двумя крайними версиями тэтчеризма располагается промежуточный вариант, определяющий тэтчеризм как "набор политических идей", являющихся своего рода "руководством к действию". Однако в отличие от "идеологического" направления этот вариант, наиболее четко сформулированный известным британским политологом Денисом Каванахом, квалифицирует указанный набор не как проявление определенным образом ориентированной идеологии, а как исходящий из "системы ценностей" [471] , свойственный данному конкретному индивиду, т.е. Тэтчер.
471
Kavanagh D. Thatcherism and British Politics. Oxford, 1987. P. 10, 11.
Другой не менее известный и не раз цитируемый мною автор - Хьюго Янг излагает ту же версию в еще более огрубленной форме, заявляя, что тэтчеризм это не что иное,
472
Young H. One of Us. L. 1980. P. 37, 56, 236.
473
Ibid. P. 60, 86, 142.
Бесспорно, Янг прав, что в противоположность многим "измам" тэтчеризм как система идей не был "изобретен" или выработан человеком, имя которого этот "изм" носит. Но такого рода деперсонализация тэтчеризма приводит и его самого и ряд других авторов к переоценке "инстинктивных" аспектов в процессе принятия решений (он пишет, в частности, об "антиколлективистском" инстинкте, "моральном видении", принципах здорового домоводства и т.д.) [474] . По сути дела это тот же подход, что и у Ш. Летвин, с той лишь существенной разницей, что она считает все это квинтэссенцией тэтчеризма, а Янг, напротив, видит в этом лишь чисто личностный элемент, существовавший как бы сам по себе и служивший своего рода проводником, "орудием" "изма".
474
Ibid. P. 86, 353, 355.
Наверное, нет нужды доказывать, что каждый из названных и многие из неназванных авторов, базируя свои исследования на совершенно конкретных фактах и обстоятельствах, вносят свой, иногда больший, иногда меньший вклад в раскрытие сущности тэтчеризма. И, как я уже писал во вводной части книги, эта "разноголосица", порождаемая и разностью подходов, и индивидуальностью авторов, не только не вредит делу, но и представляет тэтчеризм во всей его сложности и своеобразии.
Этот плюралистический подход, однако, при всей его привлекательности и плодотворности, несовместим с тем "инструментальным" подходом, который избран автором данной работы и который изначально предполагает рассматривать тэтчеризм как нечто единое и органичное. При этом я исхожу не в последнюю очередь и из убежденности в том, что при всей его сложности и "мозаичности" тэтчеризм все же есть явление целостное, и именно как таковое оно и проявляло себя на протяжении более чем 10 лет британской истории. "Инстинктивная" и "идеологическая" его компоненты составляли не что иное, как две стороны одной медали и потому как бы дополняли друг друга и были немыслимы одна без другой. Что опять-таки не означает, что в какие-то моменты могла превалировать то одна, то другая сторона.
Что касается "инстинктивной", сугубо прагматической стороны тэтчеризма, то приведенные в книге факты показывают поистине огромную роль политического чутья и чутья времени в политике и решениях Тэтчер. Ее исключительная способность оценивать ситуацию и принимать смелые, поистине рискованные и порой казавшиеся "неразумными" решения на поверку оказывались и дальновидными, удачными, приносящими немалые политические дивиденды и ей самой и ее партии.
Недаром некоторые исследователи тэтчеризма полагают, и в этом есть немалый резон, что главное в тэтчеризме - это стремление к власти и умение реализовать [475] его, решительно порывая с отживающим старым и ориентируясь на, казалось бы, неизведанное новое. При этом нельзя не согласиться с упоминавшейся выше Ш. Летвин, что это новое оказывалось чаще всего не чем иным, как хорошо забытым старым.
475
Gamble A. Free Economy and the Strong State. L., 1988. P. 167, 168.
Но можно ли все или почти все объяснить только основанным на традиционной британской морали чутьем и инстинктом? И сводилась ли роль "идеологии" или "коллекции" лишь к роли "вспомогательного", второстепенного элемента?
Приводимые в книге факты политической биографии Тэтчер свидетельствуют о том, что это далеко не так. Соотношение между инстинктом и идеологией было отнюдь не тем же самым в течение ее политической карьеры, и ту роль, которую сыграли в "идеологизации" ее инстинктов и взглядов годы оппозиции, поистине невозможно переоценить. В этой связи выглядит не очень понятным то обстоятельство, что даже во второй половине 80-х годов, когда стали появляться первые глубокие исследования тэтчеризма, многие авторы лишь вскользь упоминали роль таких "мозговых трестов", как Центр политических исследований, Институт экономических проблем, Институт Адама Смита и им подобных исследовательских коллективов в формировании тэтчеризма, "тэтчеризации" самой госпожи Тэтчер [476] . Еще труднее понять, почему в литературе второй половины 70-х - начала 80-х годов, т.е. тогда, когда влияние этих центров на Тэтчер было наибольшим, авторы появившихся тогда биографий практически игнорировали эту сторону дела [477] .
476
См., например, книгу П. Дженкинса, упомянутую выше; Thatcherism; Personality and Politics. L., 1987.
477
Помимо чисто биографических работ эта "забывчивость" свойственна и более аналитическим книгам. См., например: Conservative Party Politics (L., 1980); Policy making in Opposition.