Тетрадь третья
Шрифт:
Поплавскому:
«Гамлетическая позиция поэта…» Я думаю Гамлет — философ, а не поэт, т. е. человек вопросов, а не ответов.
Я сказала: всякий поэт есть эмигрант, а П<оплав>ский из этого извлек, что вся эмиграция есть поэт. С чем не согласна.
(Смех)
Оцупу:
«Я хуже всякого сапожника». Да, но я говорила о сапожнике — судящем. Этого я — не хуже.
«Притворяясь, что он охватывает другие планы…»
Я о притворщиках не говорила.
Дипломов
Эйснеру я отвечаю: спасибо за защиту и прибавляю, что так себя защитить, как он — меня — я бы не посмела. Обывателя я не трогаю — пока он меня не трогает, т. е. — не судит.
Слониму:
— «Поэт — вне порядка вещей».
Я бы сказала: он в ином порядке вещей, в порядке иных вещей, остается установить — каких. И еще прибавила: он — единственный порядок вещей, всё остальное — непорядок.
Отход от общества не есть отход от человечности, от человечества. Есть — приход к нему.
«Под колпаком…»
Рильке жил под колпаком целого неба, т. е. под куполом.
Газданову:
— Я вовсе не предполагаю, что отлично разбираюсь в современности. Современность — вещь устанавливаемая только будущим и достоверная только в прошлом.
Сергею Я<блонов>скому:
— Благодарность за непосредственный привет, пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить его за длительность его внимания, он приветствовал мою первую книжку в 1911 г.
(В зале эффект, ибо автором книжки в 1911 г. — не выгляжу.)
Первый образец мужского хамства я получила из рук — именно из рук — поэта.
Возвращались ночью откуда-то втроем: поэт, моя дважды с половиной меня старшая красивая приятельница [167] — и 14-летняя, тогда совсем неказистая — я. На углу Тверского бульвара, нет — Никитского — остановились. Мне нужно было влево, поэт подался вправо — к той и с той.
167
Спутниками Цветаевой были, по-видимому, поэт Эллис и Лидия Александровна Тамбурер (1870 — ок. 1940), близкая приятельница Цветаевой, по профессии зубной врач.
— А кто же проводит Марину? — спросила моя очень любезная и совестливая приятельница.
— Вот ее провожатый — луна! — был одновременный ответ и жест занесенной в небо палки в виде крюка.
Из-за этой луны, ушибшей меня как палкой, я м. б. и не стала — как все женщины — лунатиком любви.
Seit diesem Augenblick, lieber Rainer, hat sich meiner der Mond angenommen. [168]
168
С этого мгновения, дорогой Райнер, луна взяла на себя заботу обо мне (нем.).
Мёдон, 16-го февраля 1932 г. — в 21/2 раза старшая я. А нынче в 2 раза младший тогдашней меня Мур в первый раз пришел с вокзала один домой.
Поэт не может воспевать государство — какое бы ни было — ибо он — явление стихийное, государство же — всякое — обуздание стихий.
Такова уже природа
Б. [169] (разбой).
Разбой и богатырство — та же стихия, и он в России — воспет.
169
Возможно: «большевики», «большевизм».
Я позволяю «организовывать свои страсти» только своей совести, т. е — Богу. Чем государство выше меня, нравственнее меня, чтобы оно организовывало мои страсти?
Il faut ob'eir `a Dieu — plut^ot qu’aux hommes.
(St. Paul) [170]
(Затем — просьба об авансе — чего никогда не делаю — и об этом пишу — и заключение:)
— Как неприятно просить! По мне — и квартиры и статьи должны были бы идти даром.
170
«Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Ап. Павел) (фр.).
Il n’y a qu’un seul enfant, une seule vieille, une seule jeune fille, un seul po`ete. [171]
Nicht ich liebe den Dichter, aber jedesmal habe ich das Gef"uhl, dass er mich liebt: dass er mich liebt. [172]
Que la terre est dure quand on tombe! [173]
…Воскресные брюки — с воскресною юбкой
171
Есть лишь один ребенок, одна старуха, одна девушка, один поэт (фр.).
172
Не я люблю поэта, но каждый раз у меня чувство, что он меня любит: что он меня любит (нем.).
173
Как тверда земля, когда падаешь! (фр.)
(Воскресные загородные поездки парижских любящих)
Реплики моим оппонентам на моем чтении «Искусство при свете Совести». [174]
Слониму: — Природа не бесстрастна, ибо закон ее (один из ее законов!) борьба, со всеми ее страстями. Бесстрастно правосудие, знающее добро и зло и не прощающее.
Я вовсе не говорила, что искусства судить нельзя, я только говорила, что никто его так осудить не сможет, как поэт.
174
Состоялось 26 мая 1932 г.
Человечество живо одною
Круговою порукой добра
стихи моей монашки я отстаиваю и формально. На всякого мудреца довольно простоты. М<арк> Л<ьвович> до этой простоты — не дошел.
М. Л. говорит, что я говорю о себе лично, но говоря о себе лично, я говорю о поэте, о всей породе поэтов, поэтому это не мой личный случай, а личный случай всей Поэзии.
Бальмонту.
Моя тема не нова. Я не хочу нового, я хочу верного.