Тевтонский крест
Шрифт:
А к дереву уже подтягивались знатные бояре и дружинники, гриди и ватажники-повольники, ополченцы и обозные мужики. Обступали Александра и свиту со всех сторон, наваливались.
– Гэть! – грозно рявкнул Савва.
Вдвоем с Гаврилой они попытались оттеснить любопытствующих. Безуспешно! Толпа настырно лезла к простреленной сосне. Задние напирали на передних, и сладить с этой людской массой не было уже никакой возможности.
Особенно старался здоровенный детина с широким рябым лицом и в меховой шапке, надвинутой до самых бровей. Любопытный здоровяк протиснулся в первые ряды, растолкал саженными плечами и мужиков, и дружинников.
Вот в этот момент Бурцев увидел и понял все. Узкое граненое лезвие подобно жалу блеснуло на солнце. Заточенное острие уже направлено в бок князю. Еще немного, еще один шаг… От такого стилета и кольчуга не спасет – прочный каленый металл пройдет меж звеньев, раздвинет, взломает плетеную сеть и утонет в мягкой податливой плоти по самую рукоять…
Убийца, по-видимому, намеревался, пользуясь суматохой, нанести смертельный удар и сразу отступить, скрыться в толпе никем не пойманным, не заподозренным. А кто поймает? Кто заподозрит? Все, даже бдительный Савва, смотрели сейчас на дерево да на мотоциклетный пулемет. Кинжала не замечал никто, кроме Бурцева.
– Берегись, князь!
Он дал очередь поверх голов. Эффект – что надо! Толпа распалась, рассыпалась, отступила, вопя от ужаса. Плотная людская масса отхлынула прочь. Но не вся. У сосны остались сам Александр, несколько бояр и дружинников посмелее, пара упавших, барахтающихся в снегу ополченцев да рябой громила с кинжалом.
– Бе-ре-гись! – снова заорал Бурцев.
Савва загородил Александра своим телом. Дур-рак! От пулемета загородил… Дружинники вокруг рвали мечи из ножен и бежали к мотоциклу. Никто по-прежнему не видел истинной опасности, и рука со стилетом уже чернела на фоне соснового ствола. Еще секунда, полсекунды – и будет поздно.
Бурцев выпустил вторую очередь.
В многострадальной сосне появились новые сквозные отверстия. Отлетевшая щепка царапнула князя по щеке. Длинный узкий клинок подлетел, кувыркнулся в воздухе, упал в снег. Убийца взвыл, обхватив правую руку левой, ринулся прочь – к спасительной толпе, где еще можно было затеряться, можно укрыться. За ним потянулась обличающая тропка кровяного крапа.
Уйти рябому не дали. Наперерез несостоявшемуся киллеру прыгнул Игнат. Встал с обнаженным лечом, преградил дорогу беглецу. Молодец, боярин, хоть один соображает тут, что к чему! Убийца отшатнулся, да куда там! Взмах короткого клинка – и рябая голова в шапке полетела к ногам князя. Обезглавленное тело окатило Игната с головы до ног алым фонтаном, рухнуло, задергалось…
Глава 25
– Кто таков?
Князь держал в руках оброненный стилет и взирал тяжелым взглядом на отрубленную голову. Голова уткнулась лицом в красный снег. Шапка сползла на одно ухо. У другого отсутствовала мочка. Грязные космы волос прилипли к кровавой луже.
Боярин Игнат – весь в бурых потеках – брезгливо тронул голову носком сапога. Голова перевернулась. Перепачканное кровью, облепленное снегом рябое лицо смотрело в небо распахнутыми глазами и разинутым в беззвучном крике ртом.
– Федька это… – произнес в мертвой тишине Игнат. – Федька Рваноух, мясник новгородский, что перед битвой со шведами
Александр скривился:
– Федька глуп и не настолько влиятелен, чтобы действовать в одиночку. Да и вообще, простому мяснику моя смерть без надобности. Кто-то должен стоять за ним.
– Может, и стоит, – пожал плечами Игнат. – Мало, что ли, у тебя ворогов тайных осталось, которым дружба с немцем милее свободы Господина Великого Новгорода будет? Сейчас-то они притихли все, да затаились, но то до поры до времени, княже.
– А может статься, просто ливонцы Федьку подкупили, – тихонько подал голос Савва.
До сих пор княжеский оруженосец и телохранитель стоял в сторонке сконфуженный, с опущенными долу очами. Не углядел убийцу, подпустил к господину – вот и переживал. Но теперь Савва встрепенулся, ожил и пытался вернуть благорасположение князя:
– Могли ведь посулить теплое местечко после захвата Новгорода. Или денег обещали за твою жизнь столько, что мясник не устоял перед соблазном. А что, если не только этого иуду латиняне наняли? Сообщников Федькиных поискать бы? Дознание учинить да расправу свершить над супостатами, пока не поздно, а, княже?
Александр пожал плечами:
– Что толку сейчас-то гадать о ворогах, Савва. Живым надо было брать Федьку – тогда, может, и указал бы он на своих хозяев да дружков тайных.
– Так бежал ведь израдец поганый, – вмешался Гаврила Алексии. – Если б не Игнат – схватил бы коня, пока переполох, – и в лес. А дозорам-то нашим останавливать своего не велено.
– Да и без Федьки ясно, как день: не он один на твою жизнь покушался нынче, княже, – разгорячился телохранитель.
– Что ты мелешь, Савва?
Слуга князя зыркнул на «цундапповский» пулемет. И на тех, кто был рядом. Бурцева, Освальда, Ядвигу и Сыма Цзяна, скучковавшихся у мотоцикла, обступало плотное кольцо дружинников. Всех остальных княжеские воины как-то незаметно оттерли в сторонку. Только теперь Бурцев понял – неспроста все это.
– У тебя кровь на щеке, княже. От невидимой стрелы, небось? Господь милостивый отвел сегодня смерть, но…
Александр поднял взгляд от мертвой головы. Молча, угрюмо воззрился на Савву, потом на Бурцева. Оруженосец умолк, не договорив. Бурцеву тоже стало неуютно.
– Савва прав, – подхватил Игнат. – И я с самого начала о том толкую: этот колдун смерть твою замыслил, княже. Кто поручится, что на самом деле он не в тебя незримые стрелы метал? Даже если Василий не виновен, его казнь тебе не повредит. А коли виновен – спасет.
Князь по-прежнему молчал.
Вперед выступил Гаврила:
– Позволь проверить его, княже? По правде дедов наших – по Русской правде.
Бурцев насторожился: Польскую правду он однажды уже проходил.
– В Волхов здесь его не бросишь, – продолжал рассуждать Алексин, – но можно прорубить лед в озере Чудском, связать да посмотреть – выплывет аль нет. А то испытай, княже, каленым железом. Или, может, поединок устроить? А что? Пусть потешит… Дмитрий говорил, будто Василий этот горазд на кулаках драться. Выставили бы мы против него нашего Мишу. Его ведь до сих пор никто одолеть не мог. Коли Василь верх возьмет – так хотя бы убедимся, что не немец он. Немцы в кулачном бою хиловаты будут. Мишь, подь-ка сюда.