The Beginning of the End
Шрифт:
Белла только попросила, чтобы к ней приходила служанка, для помощи с ребенком.
– Я не справлюсь одна, - сказала она.
Синухет кивнул: конечно, слуги будут помогать. Так всегда делалось в его доме.
Уходя, египтянин обнял наложницу и поцеловал, почти с прежней нежностью. Шепнул Белле, что любит ее.
Синухет и раньше такое говорил, но сегодня слова господина особенно согрели ей душу. Хотя Белла успела усвоить, что для такого многоженца “люблю” значит совсем не то, что для человека ее времени и культуры. И даже для его брата Имхотепа, для которого
Однако она искренне улыбнулась Синухету, прощаясь с ним.
“Избранник Сетха” принес своей матери много забот, с которыми она бы не справилась без помощи. Белла узнала, что значит стирать пеленки без мыла, водопровода и горячей воды. К счастью, Белла могла заниматься только сыном, не отвлекаясь ни на что другое. Вот еще преимущество такой семьи…
Многие часы проводя наедине с малышом, Белла ощущала, как крепнет ее привязанность к нему. Он был сыном Синухета, но вместе с этим - частью того, ушедшего, мира, словно бы залогом ее возвращения. Рядом с этим мальчиком не получалось думать, что Белла может никогда не вернуться домой. Или что в ее мире может начаться новая страшная война…
Она рассказывала сыну сказки своего детства, положив голову на край его колыбельки и оживляя перед глазами картинки из книжек; пела полузабытые английские песенки, хотя знала, что малыш еще не понимает ни слова.
Белла внезапно ощутила страх. Позволит ли ей Синухет учить мальчика своему языку?..
Синухет это позволил. Конечно, ему не понравилось такое желание наложницы, но он был достаточно умен, чтобы уступить.
– Все равно этот мальчик - иной, и останется иным, - сказал египтянин.
Но Синухет часто навещал Беллу и с радостью проводил время с нею и младшим сыном. Он говорил, что Сетеп-эн-Сетх “обновил его сердце”.
Когда глазки у мальчика открылись, они оказались голубыми, как у матери. Белла когда-то слышала, что у всех новорожденных глаза сначала голубые.
Правда, Синухет сказал, что у всех его детей глаза сразу, как открылись, были темными.
Через две египетские недели господин принес ей подарок, хотя Белла так ничего и не попросила. Синухет и раньше делал наложнице подарки, которым она, к стыду своему, не уделяла должного внимания - кроме писчих принадлежностей и папируса. Но этот дар привел ее в восторг.
Синухет преподнес своей наложнице гарнитур из старой бирюзы, голубой с зеленым отливом, оправленной в золото. Это были ожерелье и серьги. Серьги египтяне не вдевали в уши, а нацепляли сверху с помощью хитрых крючков.
Прикидывая, сколько мог стоить такой великолепный подарок, Белла впервые задумалась о материальной стороне своей жизни здесь. О своем будущем - и будущем сына…
– Надень, - приказал Синухет, наблюдавший за нею с огромным удовольствием.
Белла надела холодное, тяжелое ожерелье; и даже зажмурилась, ощутив это украшение. Она словно бы впервые ощутила вкус к древнеегипетской жизни. Но с серьгами она не совладала, и тогда Синухет помог ей.
Он сам, как и другие знатные мужчины Черной Земли, иногда надевал ушные украшения.
–
Белла в порыве нежной благодарности обняла и расцеловала отца своего ребенка. Сама от себя такого не ожидая, она спросила шепотом, не хочет ли он опять делить с ней ложе.
Изумленный Синухет сказал, что позовет ее, когда она достаточно отдохнет. Но теперь, прибавил он, им нужно быть осторожными.
Не хочет еще одного рыжего ребенка, подумала Белла. Что ж. Ей тоже было достаточно своего мальчика.
Кифи, как и Синухет, частенько заходила к ней, чтобы поболтать и предложить свою помощь. От помощи Белла неизменно отказывалась, ощущая некоторую вину. Глядя на изменяющуюся фигуру Кифи, она сознавала, что у нее не хватит духу присутствовать при родах подруги.
Когда у Кифи начались схватки, Белла оставалась в коридоре, вместе с Синухетом дожидаясь врача и прислушиваясь к звукам, доносившимся из спальни. Кифи тоже стонала, но ей, кажется, приходилось легче, чем Белле.
Когда пришел врач, он занимался с роженицей совсем недолго. Белла уже извелась, гадая, кто появится на свет… но когда услышала детский крик, поняла, что у Синухета родилась четвертая дочь.
Так оно и оказалось. У Кифи родилась еще одна черноволосая бойкая девочка, получившая имя Небетах. Теперь Синухет стал счастливым отцом шестерых детей, из которых только двое были сыновьями - старший, “Амон-воитель”, и младший, рыжеволосый сын от наложницы-северянки. Он тоже получил имя ко времени.
Глаза у Сетеп-эн-Сетха так и остались голубыми.
========== Глава 60 ==========
Сетеп-эн-Сетху исполнилось семь месяцев, когда отошел в вечность старый фараон.
Вся страна надела синий траур, и с ними весь дом Синухета. Белла с изумлением рассматривала свой синий домотканый калазирис, который как раз пришелся ей впору, когда она вернула прежнюю стройность.
В такие минуты особенно сильно было чувство раздвоения. Та часть ее, которая принадлежала Древнему Египту, принимала обычаи этой страны, не рассуждая; а прежняя Белла Линдсей удивлялась обыкновениям египтян как детским играм, и смотрела на них свысока.
Вероятно, Синухет чувствовал ее высокомерие - тем более, что сами египтяне были очень высокомерны в отношении чужаков!
Еще до окончания траура по Рамсесу на трон вступил Сети - Белла так и не поняла, первый или нет в череде царей. За те почти два года, что Белла провела в прошлом, она узнала о повседневной жизни египтян столько, что хватило бы на несколько поколений египтологов; но так и не смогла привязать это время ни к какому историческому периоду.
Когда сыну Беллы исполнилось полгода, Синухет снова стал спать с ней. Вначале принимать мужчину опять было больно, но Белла скоро почувствовала, что умелые ласки любовника помогают ей восстановить здоровье, так же, как кормление ребенка. Синухет действительно любил удовлетворять женщин - возможно, потому, что был от природы так любвеобилен.