The Beginning of the End

MadameD

Синухет посмотрел в глаза Реннеферу, и мужчины крепко обнялись.

Синухет внезапно осознал, что с Реннефером от него безвозвратно уходят воспоминания молодости. Он обрел новый, чудеснейший мир - но юность Синухета с ее непосредственными восторгами, как юность всего человечества, давно осталась позади…

– Да охранит тебя Осирис, господин, - взволнованно произнес Реннефер. Его древнеегипетский уже стал ломаным. Синухет улыбнулся.

– И тебя, мой друг.

Потом Реннефер взял у женщин чемоданы, и все вместе вышли из дома. Имхотеп и Меила

шли самыми последними. Белла заметила, что внимание хозяев приковано к дочери, но они не пытаются к ней приблизиться. Девочка словно бы уже отдалилась от родителей; а может, она отдалилась еще раньше. Благодаря разговору по душам, как Белла могла предположить…

Они дождались такси, в которые загрузились; Имхотеп с женой поехали проводить родных на пароход, а Реннефер остался. Он поклонился вслед желтым машинам, и Синухет, обернувшись, махнул ему. А потом этой же рукой быстро вытер слезы.

Они прибыли в порт за полчаса до отплытия. На борт белого лайнера, принадлежавшего почтенной британской компании “Кунард”*, уже поднимались пассажиры.

Имхотеп, который вышел из машины первым, открыл дверцу дочери.

Фэй, подхватив свою школьную сумку, выпрыгнула наружу. Она чуть не натолкнулась на рослого отца, и Имхотеп, с улыбкой придержав девочку, обнял ее. Фэй на несколько мгновений прижалась к нему, а потом смущенно отстранилась. Она подошла к матери.

Меила заглянула дочери в глаза, а потом посмотрела на Беллу и Эвелин.

– Ну так как, мы уже прощаемся?..

Египтянка выглядела слегка растерянной, точно это давно запланированное расставание стало неожиданностью для нее самой. И Белла мимолетно пожалела жену Имхотепа. Эта женщина опять оставалась вдвоем со своим мужем; только вдвоем.

– Я думаю, лучше нам подняться на пароход сейчас, - сказала Эвелин. Она щурила свои красивые и эффектно подкрашенные серые глаза, тоже проникнувшись серьезностью момента.
– Ведь с нами дети, мало ли, какие неполадки возникнут…

Меила кивнула. Она посмотрела на мужа, и Имхотеп тоже с улыбкой кивнул.

Египтянка обняла дочь, пощекотав ей лицо своими душистыми волосами, выбившимися из-под невесомого платка.

– Я люблю тебя. Будь умницей, - сказала Меила.

– Да, мама, - ответила Фэй.

Она была тоже очень взволнована - но, казалось, чем-то таким, что мать не могла понять. Меила неловко провела рукой по волосам девочки и, выпрямившись, опять взглянула на двух англичанок, которым доверила дочь.

– Ну?..

Белла шагнула вперед, и в следующий момент они с Меилой тоже обнялись, поддавшись чувству. Впрочем, их взаимная склонность была непритворной. Белла прослезилась.

– Я буду писать, - пообещала она.

Меила улыбнулась.

– Давай. Только лучше звони. Вы ведь там недолго проболтаетесь.

А Белла снова с беспощадной ясностью осознала, что навсегда отрезана от родного дома. Она не сможет жить отдельно от мужа, как жила в Та-Кемет; а Синухету не найдется ни угла, ни работы в ее стране.

Меила пожала руку Эвелин - женщины несколько

мгновений держались за руки, а потом разошлись и отвернулись друг от друга. Синухет, как старший над своими спутниками, подошел к брату, этим жестом прося отпустить их.

– Нам пора, - сказал он.

Имхотеп кивнул.

Он не стал обнимать брата - только широко повел рукой, точно предлагая Синухету повернуться и обозреть простор, открывавшийся перед ним. Синухет проследил за движением жреца… а потом торопливо отступил, будто не желая длить этот разговор без слов.

Египтянин опять встал рядом с Беллой и детьми. Белла увидела, что Синухет покраснел, а глаза блуждают, точно что-то выбило его из колеи.

– Он пытался?..
– прошептала Белла, незаметно толкнув мужа локтем.

Синухет кивнул.

– Давай садиться, - сказал он. Голос египтянина дрожал.

Присматривая за детьми, они гурьбой поднялись по трапу. Предъявили билеты стюарду, и их пропустили на палубу.

На то, чтобы разместиться в каютах, ушло некоторое время; Эвелин осталась с Эдвиной, а остальные успели протолкаться назад на пассажирскую палубу, чтобы помахать рукой Имхотепу и Меиле. Остроглазый Седрик, перегнувшись через перила, первым высмотрел их и показал родителям.

Белла замахала, приподнявшись на цыпочки.

– До свидания!..

Меила помахала рукой в черной шелковой перчатке, и Имхотеп тоже приветственно поднял руку.

А Белла неожиданно вспомнила, как точно так же прощалась с отцом и братьями, стоя рядом с Барти на борту английского судна. Много лет назад. Три тысячи лет назад…

– Пойдем, - попросила она мужа. Ей стало дурно.
– Пожалуйста, пойдем в каюту!

– Да, - Синухет коротко кивнул и, взяв жену под руку, пошел с нею назад к детям и Эвелин.

Когда пароход отдал швартовы, Белла села на свою койку, вполглаза присматривая за Эдвиной. Она вновь задумалась об оставшихся и о тех, кто плыл с нею.

Дети… Седрик… Ее старший сын подавал такие надежды, когда учился в школе фараона, он был любимцем Сети… А сейчас ему не на что особенно рассчитывать. Эти полтора месяца в доме Амиров бедный мальчик учился с таким жаром, что, казалось, вот-вот повалит дым из головы; и все равно, он упустил как школьное образование, так, видимо, и высшее. Хотя, с его физическими данными, - если он станет спортсменом… Но для этого нужно хотя бы жить в Англии…

“Там поглядим”, - нахмурившись, подумала Белла.

Чарли и Эдвине удастся получить пристойное образование, если найдется кому возить их через океан. Белла чувствовала, что уже сейчас разрывается напополам; и заставила себя прекратить загадывать далеко. Еще о папе с мамой нужно подумать!

Белла открыла свой чемодан и вытащила блокнот и карандаш. Рисование всегда было для нее лучшей терапией и способом общения с миром, который позволял подняться над будними тяготами.

Она не замечала, что набрасывает ее карандаш, пока на нее не повеяло ароматом чужих духов. На блокнот упала чья-то тень.