The Мечты. Бес и ребро
Шрифт:
– А я слепая? Думаешь, не замечаю, как на тебя смотрят?
– Детский сад!
– Тебе лучше знать, - парировала она и совсем скисла. – Ты-то имел представление, с кем связываешься. И да, мне стыдно. Я твоей дочери недавно в Айя-Напе такого наговорила – лучше сразу под землю провалиться...
– Кому? Женьке?
– Угу... но половину не помню – напилась.
– Ясно, - кивнул Малич. – Значит, будем разбираться постепенно. Ты как у Маргариты оказалась?
– Ритка жена моего брата. Она в вашем доме, получается, квартиру снимает. Откуда ж мне было знать, что это твой
– Не-е-е, дом не мой, - он мотнул головой, возвращаясь в реальность. Разулся и, не отпуская Стешиной руки, повел ее по коридору. Сообщая по дороге малоинтересную информацию самым серьезным тоном:
– У нас тут двенадцать квартир. В которой родственница твоя живет – Женькиной одноклассницы. Только она давно во Франции. Квартирой Женька занималась, теперь на меня сбагрила. А мужик, который сначала приходил, и есть твой брат?
– Ага, Марик, у них тоже двое детей, - зачем-то сообщила Стеша, дескать и у нас все прилично. Оглядывалась по сторонам. Думала. Не о том, что говорит. А о том, какое же село этот дурацкий городок, где через одного – знакомые или родственники. И еще о том, что тогда сказал придурок Марк. Прикольный дед. Не в маразме. С юмором.
– Угу, - кивнул Андрей и остановился. Как оказалось, посреди своей комнаты. – Вещи потом заберем.
– Куда заберем?
– А есть варианты?
– Ты серьезно?
– Таким не шутят, - прошептал он и снова стал ее целовать, теперь нежно и медленно, глубоко вдыхая ее запах и до самого конца осознавая то, о чем думал сам и что озвучил Стефании. Теперь у него появилась она. Она есть и она будет. Всегда с ним и всегда его. – Ты – лучшее, что со мной случилось за много лет.
И в его словах она находила зеркальное отражение своим собственным мыслям. Она ведь не мечтала. И не хотела. И думала, что уже никогда ничего с ней не случится – даже боялась того, закрываясь ото всех, прячась за своими ролями. Ну какая из нее Бланш? Разве только та, которая однажды в жизни нашла тепло и ответную ласку, тянувшиеся к ней.
Впрочем, вскоре и этого не стало. Остались они вдвоем и были короткие вспышки, в которые она осознавала себя в его руках. И внутри нее рождалось что-то новое, что-то такое, от чего она чувствовала себя и свободной, и легкой. И понимала: все, что он говорит, – правда. Она действительно лучшее, что с ним случилось. А он – лучшее, что случилось с ней.
– Я люблю тебя, - мягко прошептала Стеша, когда ощутила спиной поверхность кровати и на мгновение размежила веки, чтобы утонуть в его взгляде. Глаза у него и правда были... потрясающие.
– И я тебя люблю, - проговорил он ей в губы, чувствуя, как его переполняет счастье. И еще он точно знал, что сделает все, чтобы она была такой же счастливой.
Олег Станиславович двинулся наугад
В доме было тихо. Слышались лишь негромкие разговоры кухарки с домработницей, но эти всегда трепались на кухне, когда хозяева отсутствовали у семейного очага. А те сейчас у семейного очага являли себя так редко, что и говорить не о чем. Олег Станиславович двинулся наугад в гостиную, не зная, застанет ли там жену. И слабо
Это лето было определенно худшим в жизни банкира Панкратова. Со всех сторон его обложили, со всех сторон щемили так, что иногда он просыпался посреди ночи, едва ли не вскрикивая от напряжения, не отпускавшего даже во сне. И сбросить это чертово напряжение простым и всем понятным дедовским способом удавалось лишь от случая к случаю – девочек вокруг было много, но это же не постоянная любовница, которая знала все его привычки и предпочтения и к телу которой он имел абсолютный доступ. Ну... имел – именно в прошедшем времени. Сейчас-то думать об этом Олег себе не позволял. И без того мозг перегружен. Не захотела – черт с ней. Ей же хуже.
Панкратов ступал по коридору собственного коттеджа и убеждал себя, что его идея не такая уж и плохая. Все-таки двадцать лет вместе... И Лилька же терпела.
Он вошел в гостиную, внося перед собой здоровенный веник белоснежных роз, почти как те, что были в ее свадебном букете, и полагал, что выглядит на редкость сентиментальным, хотя это ему не свойственно. И Лиля об этом знает.
– Лиль! – пробубнил Панкратов, поднимая голову над цветами.
Почти таким же движением Лилианна подняла голову от журнала, который уныло просматривала уже часа полтора, и в тон ему пробубнила:
– У?
А потом все же ее идеальные брови, модной в этом сезоне формы, взмыли вверх в явном выражении удивления.
– Ну... Привет, Лилька, - решил поздороваться ее типа благоверный.
– Это что? – кивнула она на букетище в его руках.
– Это? – Панкратов тоже глянул на розочки и, потоптавшись на месте, сообщил: - Эт тебе! – и вытянул прямо перед собой свой гигантский веник.
Жена внимательно осмотрела сие явление и подозрительно спросила:
– С какого вдруг перепугу? Ты мне цветов лет десять не тягал.
– Ну, а по-твоему, я тебе уже не могу, что ли?
– Да я уж давно не знаю, что ты можешь. Если вообще можешь.
– Вот всё-таки не любишь ты меня, Лилька, - расхохотался Панкратов, - я со всей душой, а ты передёргиваешь. А я ж, придурок, в тебя когда-то за твой язык и втюрился.
– Когда-то… - протянула Лилианна. – Когда-то все было по-другому. Колись уже, что надо? Не просто ж так ты этот веник приволок.
Вот можно подумать, ему только что-то и надо. А то, что он бескорыстно тут распинается, так в это никто и не поверит. Даже собственная жена, с которой жизнь прожил и ребенка воспитал. Ребенок, конечно, воспитался как смог, но они же пытались...
– Решил попробовать дать нам ещё один шанс, - угрюмо провозгласил Олег Станиславович. Ну правда. Не говорить же, что Стешка больше не даёт?
Лилианна аж хрюкнула от его заявления.
– Ты – мне? – постаралась она внести ясность.
– Я – нам! Если б тебе, я б не с цветами пришел, а со списком требований.
– И как ты себе это представляешь? – Лилианна отбросила в сторону свой журнал и, переплетя в замок крупноватые, но удивительным образом изящные пальцы, откинулась на спинку кресла в стиле какого-то там Бонапарта.