The Мечты. О любви
Шрифт:
Машину припарковала под раскидистым кленом, где оставляла ее всегда. Сегодня здесь она планировала оставить ее уже насовсем.
Отпирать своими ключами не решилась. Все-таки это был Димин дом и больше уже не ее. И потому вдавила кнопку звонка, прислушиваясь к звукам внутри.
Дверь открылась не сразу. Не до конца бывший благоверный явил себя Юлькиному взору в самом домашнем виде — лохматый, небритый, в спортивных штанах и с голым торсом. Она лишь вздохнула и проговорила сакраментальное:
— Привет!
Ярославцев
— Ты только встал? — зачем-то спросила Юля.
— Я вообще не ложился, — заявил Димон, устраиваясь в старом кресле, тихонько скрипнувшем под его весом. Закинул ногу на ногу и принялся разглагольствовать: — Беспокоился о собственной жене. Как она там без меня. И с какого перепугу она вдруг без меня-то. Ну давай объясняй, я слушаю.
— Две недели тебя интересовала только работа, потому я решила, что как там я — тебе, в целом, все равно, — пожала Юля плечами. Она прошла за ним в комнату. Но в кресло падать не стала. Устроилась на стуле напротив него.
— И стоило из-за такой фигни сваливать? Будто я первый раз в командировку уехал. Ради нашей семьи, между прочим.
— Я не только из-за этого, Дим. Я тебя не люблю.
— Давно? — ухмыльнулся он.
— Не знаю, — глупо стушевалась Юля, понимая, что у нее нет ответа на этот вопрос. Есть лишь предположение, что годами она обманывала себя. Но тем не менее, чуть вздернув подбородок, проговорила: — Более того, у меня есть основания подозревать, что ты меня тоже не любишь.
— Как ты мастерски перевела стрелки, — медленно проговорил Ярославцев, покачивая босой стопой. Его лицо становилось хмурым. — А я не собираюсь давать тебе развод. В конце концов, у нас ребенок.
— Я не перевожу стрелки, Дим. Я пытаюсь обосновать тот факт, что нам нечего делать друг возле друга. И ребенок… он тут уже ни при чем. Ты же даже по нему не скучал, так? Иначе… иначе звонил бы. Помнишь, мы с папой созванивались постоянно. Я понимаю, что все люди разные, но две недели… ты ведь не скучал, правда?
— Не начинай!
— Не начинаю. Я пытаюсь… закончить. Тебе придется дать мне развод, потому что все это больше не имеет смысла.
— То есть две недели назад имело смысл, а теперь перестало, так? — повысил голос Ярославцев. Подхватившись с кресла, он навис над Юлькой. — Вот так бац! — и развод.
Она задрала голову и посмотрела в его злое лицо. Нужно было сказать. Нужно было прямо сейчас сказать, пусть он рассвирепеет, но покончить со всем разом, пока смелость есть… Она глубоко вдохнула и шагнула в эту пропасть:
— Эти обстоятельства были и две недели назад, и два года назад. Я тебе изменила. Андрей не твой.
Ярославцев завис, переваривая услышанное. Черты его смазливого
— Ты совсем ох**ла? — выплюнул он и замахнулся.
От неожиданности Юлька отшатнулась в сторону, и ее глаза, напротив, сделались огромными.
— Только попробуй! Мало не покажется! — вскрикнула она.
Дима хмыкнул, но руку опустил.
— Это ты мне еще и угрожаешь? — рявкнул он и, больно ухватив Юлю за плечи, встряхнул. — Ты мне рога наставила, ты мне чужого пацана подсунула, и еще и угрожаешь? Ты что, бл***, о себе вообще вообразила?
— Ничего! Ничего, кроме того, что отец Андрея — Богдан. И ему вряд ли понравится, если я побитая от тебя выйду. Отпусти!
Вытаращив на Юльку глаза и не ослабляя хватку, Ярославцев крякнул и вдруг громко заржал.
— Незамысловато, однако, — проговорил он сквозь собственный хохот. — То есть сначала он тебя тупо трахает, а потом ты притаскиваешься ко мне. Ну так давай, жена, исполняй супружеский долг! Покажу тебе, как я скучал.
Оборвав смех, он резко схватил Юльку одной рукой за шею, а второй принялся ловко расстегивать пряжку ремня на ее джинсах.
— Ты с ума сошел? Прекрати! — взвизгнула она, отбрыкнувшись ногами и совершенно не веря в то, что это может быть на самом деле. Стул полетел в сторону, а Юлька — на пол, больно долбанувшись затылком. В глазах потемнело, но почему-то в голове глупо крутилось, что если где-то останутся синяки и это заметит Моджеевский, то все точно закончится статьей уголовного кодекса.
Димон стоял над ней, сунув руки в карманы.
— Да нужна ты больно, — презрительно бросил он. — Из тебя не то что шлюхи, жены порядочной и то не вышло. Пошла вон отсюда.
Кровь прилила к вискам — не от удара, не от неожиданности, а от сказанного им в этот момент. Запульсировала внутри, не давая сосредоточиться. Так глупо было надеяться, что получится остаться людьми, считать Диму способным не унизить их обоих этой мерзкой сценой, что сейчас она смотрела на него снизу-вверх и не узнавала ни его, ни себя. И в то же время сознавала, что он прав. Прав — ни черта не вышло. Не разгрести всего, что натворила. И ничего уже не исправить.
Юля тяжело поднялась. Поставила на место стул и, предприняв еще одну попытку, хрипло проговорила:
— Я не знала, Дим. Я только несколько дней назад узнала. Называя Андрея твоим — я тебя не обманывала, потому что я сама… долго не понимала. Я виновата перед тобой, ужасно виновата, но давай как можно скорее разведемся… так будет лучше.
— Как будет лучше, я сам разберусь, — сказал Ярославцев и отчеканил: — Пошла. Вон.
Она кивнула. Что ей еще оставалось?
Вынула ключи от машины, положила на журнальный столик. И молча вышла, будто из нее выпустили все оставшиеся силы. Зато голова не в песке.