The Мечты. О любви
Шрифт:
— А каково это? Она тебе со школы нравилась, а ее первым был я. Ты ее хотел, а жила она со мной. Сына ей сделал, а фамилия у него Ярославцев. Неприятно, да?
Моджеевский подавил вздох. Димон нифига не менялся, его главной целью всегда было — выбиться в люди. Ну, как он это понимал. Друзей искал выгодных, собственной бабки стеснялся. И Юльку под ту же гребенку.
— Я точно знаю разницу между участием и победой.
— Да мы еще не знаем, кто победил, Богдан. И пока не дойдем до конца — не узнаем. Она мне изменяла. Где гарантия,
— Моя гарантия в том, что я всегда на своем месте.
В ответ Димон приподнял бровь, но и слепой бы заметил, как потяжелел его взгляд. Моджеевский сработал филигранно — попал точно в цель. Когда всю жизнь живешь на чужом месте — сам об этом знаешь. Комплекс самозванца — самый правильный диагноз. Яр почти слышно скрежетнул зубами, вышел из кабинета, а потом шарахнул дверью со всей дури.
Скрежетал зубами и Богдан, набирая Юлин номер. Ему очень хотелось пришибить эту упрямицу, потому и воспользовался телефоном. Ведь, как известно, посредством телефонной связи не удалось пришибить еще ни одного человека, а Юлька ему еще пригодится. И, к некоторому его облегчению, очень скоро, буквально через пару гудков, он услышал спокойную Юлькину речь, по которой нельзя было понять, что там у нее происходит.
— Привет! Ты что-то хотел?
— Привет, — хмуро рявкнул он в ответ. — Хотел. Хотел узнать, как провела утро.
— Что с голосом? — заботливо поинтересовалась Юлька.
— Не меняй тему.
— Не меняю. Отвезла Андрюшку в сад, съездила к Диме, объяснилась с ним. Сейчас в магазинчике, работаю… И… и мне все же очень не нравится твой голос.
— Мне тоже кое-что не нравится, — хмыкнул Моджеевский. — Ну и как прошло?
На мгновение ему показалось, что она расколется, потому как на том конце повисла некоторая пауза. Незначительная, скорее запинка. Но все же Юлька была Юлькой. И потому уперто проговорила:
— Для первого раза нормально. Могло быть хуже.
— Первого?
— Ну… нам же еще нужно будет… все-таки решить с разводом, — чуть менее уверенно, но все же заявила она.
— И как же вы договорились решать с разводом?
— Мы не договорились. Потому придется разговаривать снова.
— То-то я смотрю, что Ярославцев под сильным впечатлением, — снова рявкнул Богдан. — Юлька, блин! За каким дьяволом ты поперлась к нему одна?
— Он что? Он был у тебя? — тут же всполошилась она, очевидно, вычленив главное.
— Юлька! — одернул ее Моджеевский, на секунду завис и выдал: — А тебе, похоже, тоже понравилось. Ну так и что у вас произошло?
Она помолчала. Вариантов не оставалось. По всему выходило, что придется представить какую-то лайт-версию безобразной сцены, которую разыграл ее супружник с ее же подачи. Но врать — мягко выражаясь, не вариант, потому что это тоже означает прятать голову в песок. А Юлька почему-то решила для себя, что будет Богдану говорить правду. Они и без того заигрались.
— Ну а ты как думаешь? —
— Ты как будто специально нарываешься, — хмуро проговорил Богдан. — Только я не понимаю — зачем.
— Я не нарываюсь. Моджеевский, как бы там ни было, но Дима — мой муж. И все, что случилось с нами в браке, — касается только нас. Кроме прочего, это я все разрушила и совершенно ужасным способом. Как ты себе представляешь свое участие в подобном разговоре?
— Да ты вообще ни в чем моего участия не представляешь, — хмыкнул Богдан. — Но в который раз предупреждаю: меня это не устраивает. И продолжаться так не будет.
— Нет, мне вот даже интересно, — в тон ему проворчала Юлька, — чем ты мог бы помочь в случае с Димкой! Сидел бы на соседнем стуле и слушал, как он орет? Причем, заметь, имея к тому все основания. Мало того, что я ему изменяла, так еще и ребенка на него чужого… повесила. И именно так это выглядит со стороны! А уж для него — подавно.
Богдан вздохнул, испытывая на себе ее излюбленную тактику «лучшая защита — это нападение». И будь другой причина, он бы, наверное, посмеялся. Сейчас же было совсем не до смеха, даже если она в чем-то и права.
— Во-первых, при мне он бы не орал, — сказал Моджеевский. — И ты сама это прекрасно знаешь. А во-вторых, любые конфликтные ситуации лучше разруливать на нейтральной территории. И это ты тоже прекрасно знаешь. Но когда включаешь упрямство, то отключаешь мозги!
— Да я вообще ходячий косяк! Не привык еще?
— Хочу, чтобы ты отвыкла.
— Вопреки твоим ожиданиям, я не намерена прятаться за тобой от своих проблем!
— Я и не собирался тебя прятать.
— Невозможно от всего уберечь. Живая осталась — и ладно.
— Не ладно, — жестко отрезал он. — То, что ты не умеешь «вместе», не означает, что не нужно этому учиться. Но если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, то уже мне придется действовать самому.
— Что ты имеешь в виду под «действовать самому»?
— Без твоего участия.
Юлька на некоторое время зависла, очевидно, пытаясь уразуметь сказанное им.
А когда уразумела, вспыхнула и выдала:
— Ты знаешь, с тобой было значительно проще иметь дело, пока ты не знал про Андрея!
— Чем это? — поинтересовался Моджеевский.
— Тем, что ты куда меньше лез туда, куда тебя не просят.
— Тогда, может быть, ознакомишь меня с идеальной картиной твоего мира?
Юля снова замолчала. На этот раз надолго. Смотрела на окно. В нем расцвечивало цветными солнечными зайчиками помещение старое витражное стекло, которое, наверное, не могло ответить ни на один вопрос, но наверняка и было той самой идеальной картинкой ее мира.