The Мечты. О любви
Шрифт:
— Ты мне дал полчаса, а не волю. Хотя, наверное, это одно и то же.
— Я сказал, что через полчаса будет машина, — хохотнул он и обнял крепче, — остальное ты придумала сама.
Она моргнула. Раскрыла рот, чтобы немедленно что-то сказать, но так и зависла, постепенно все больше хмуря свой красивый аккуратный лоб. Пока наконец не облизнула губы и не спросила:
— Значит, ты меня не выгоняешь?
— Ну я еще точно с ума не сошел, — заявил Бодя. — Мы за Андреем поедем.
— О боже…
— В каком смысле?
— В
— А ты — собираешься? — спросил Богдан, прижавшись щекой к ее волосам.
— А ты умный, — пробубнила Юля. — И если единственная ошибка, которую ты совершил в жизни, это то, что влюбился в меня, то я не имею права этим не воспользоваться теперь. Но заметь. Я десять лет тебя от себя спасала.
— Заметил. Довольна?
— Больше того. Счастлива. И очень люблю тебя, — прошептала она, вдруг ошарашенная тем, что впервые сказала ему о своей любви. Впервые с тех пор, как они были подростками. Впервые за все это время он от нее услышал что-то подобное. И она сама от себя — тоже. Юля снова подняла голову и посмотрела в его глаза — такие обволакивающе голубые, что дыхание перехватывало. Робко улыбнулась ему и проговорила уже громче: — Я люблю тебя.
— И я тебя люблю, Юлька, — ответил Богдан и коснулся ее губ нежным поцелуем. — Но если ты так будешь продолжать, то мы рискуем никуда не уехать.
— Это не беда. Царевич у папы. А вот что у меня зубы не чищены и зубной щетки нет… а ты целоваться лезешь — хуже.
— Если как следует порыскаешь в ванной — то все найдешь.
— И ты сваришь мне кофе?
— Обязательно.
— А круассаны у тебя откуда в такую рань? — приподняла она бровь.
— Мне кажется или это вопрос с подвохом? — уточнил Богдан и так же, как и Юля, приподнял бровь.
— Немножко. Я понимаю, что Алина, Ульяна или Рейчел вряд ли великие кулинары. Но мало ли, кого ты держишь при себе на случай, если просто охота выпечки.
— Если б я знал, что для того, чтобы затащить тебя в свою берлогу, мне нужно всего лишь иметь кухарку, то я бы завел еще экономку и горничную, — расхохотался Бодя. — Ну и ландшафтного дизайнера для надежности и ускорения процесса.
— Только попробуй. Не такое у тебя тут огромное хозяйство. Справлюсь.
— Посмотрим, — кивнул он. — И кстати, Рейчел хорошо готовит.
— Я лучше, — с вызовом постановила Юлька.
— А может, кухарку все же наймем? — вопросительно хмыкнул Богдан.
— Бодя, ты правда думаешь, что я не в состоянии накормить трех человек? Или все-таки стряпня твоей Рейчел тебе больше нравится?
— И горничную, — гнул свое Моджеевский.
— То есть у меня еще и бардак?
— И няню.
Ее брови подлетели высоко
Юля деловито поправила на груди плед и заявила:
— Предлагаю компромисс.
— Я весь внимание.
— Няню возьмем приходящую. Вместо горничной будем использовать клининговую фирму по необходимости. На кухарку я согласна в случае приема гостей… мы же будем, наверное, иногда приглашать гостей?
— Ну хотя бы ландшафтного дизайнера можно? — расхохотался Богдан.
— Моджеевский, ты помнишь, какая шикарная была у Женьки клумба? Хотя, конечно, как ты можешь помнить… мы встречались зимой, там ничего не цвело. Но у них с Ромой тоже есть… Так вот — прекрасное у Маличей в крови. У меня обязательно все получится. Будет не хуже, гарантирую!
— Ты не оставила мне выбора, — вздохнул Бодя. — Придется мне завести новую секретаршу.
— Зачем?!
— Чтобы ты меня хоть к кому-нибудь ревновала.
— Это нечестно! Значит, я тебя ревновать буду, а ты меня — нет?
— Хочешь водителя или бодигарда?
— Не хочу. Но, похоже, придется. Правда есть тысяча других способов, кроме ревности, каждый день объясняться в любви. Может, попробуем?
— Ты даже до душа дойти не можешь попробовать! — рыкнул Богдан и, резво перекинув Юльку через плечо, поволок на второй этаж.
— Бодька! Ты что вытворяешь?! Бодька-а-а! — визжала она, хохоча и болтая босыми ногами в воздухе, а плед, в который была обернута, наполовину размотался и теперь его край подметал ступеньки лестницы.
— Петру все равно уже придется ждать. Поэтому пусть хоть повод будет значимым, — деловито заявил он и распахнул дверь в ванную.
Пол и потолок замелькали перед Юлькиными глазами, как будто она каталась на карусели. А когда почувствовала ступнями прохладный кафель, оказалась стоящей к Моджеевскому вплотную рядом с кабинкой. Самодельное подобие одежды окончательно соскользнуло с нее, и она прижалась к нему грудью, безоговорочно принимая правила, устанавливаемые теперь им. Действительно, вряд ли есть более значимый повод для опоздания, чем быть любимой. Здесь и сейчас.
Она провела ладонью по его лицу, пробежала пальцами по плечу, спустилась по руке к запястью и фыркнула:
— Часы сними, умник.
После чего, коснувшись губами его колючей щеки, нырнула в кабинку.
— Вчера они тебе не мешали, — хмыкнул Бодя, стащил с себя спортивки и, шагнув следом за Юлькой, захлопнул дверцы, отгородившись от всего остального мира. Там, за матово-прозрачной стеной, вдвоем, наедине, они существовали как единое целое, как будто под струями теплой воды смывали навсегда, насовсем — чужое, наросшее, ненужное.