The Phoenix

Gromova_Asya

Когда я вылезаю из ванной, в голову ударяют прежние мысли. Перед глазами маячит образ той незнакомки. Нико назвал ее Бьянкой, но разве… Разве она не плод моего воображения? Да и кто такой этот Нико? Странный подросток – гот? И если все друзья Джексона ведут подобный образ жизни, то я очень сомневаюсь в успешности сегодняшнего вечера.

Всю дорогу до дома Аннабет порхала вокруг меня, словно наседка, чем порядком надоела всем пассажирам метро. Это было и мило, и раздражающе, и дизориентирующе одновременно, но я мало обращала на это внимание. Я чувствовала себя словно сломанная кукла, которой нужно сменить

батарейки. В глазах попутчиков угадывались фигуры тех мертвых теней, что я видела во сне, и, не смотря на попытки друзей согреть меня, я по-прежнему ощущала пробирающий холод. Единственным спокойным человеком во всей нашей компании был именно Нико. Кажется, маска безразличия никогда не сходила с его лица. Он упорно вглядывался в черный мрак за пределами вагона, что-то бормотал, оглядывался. Но то, что словно стало брешью в его отрешенности – беглый, ищущий взгляд. Черные глаза останавливались на моей сумке. Он прожигал ее взглядом, и я могла понять его. Казалось, словно сквозь ткань сумки меня касаются веснушчатые щеки той самой Бьянки.

Я могла бы назвать это совпадением, могла бы просто не поверить догадкам юного гота и сослаться на стечение глупых обстоятельств. Но что настораживало меня в особенности, так это то, что я уже знала цвет глаз псевдо – Бьянки, видела прежде этот странный шрам, изгиб губ, волны вороных волос. Я знала цвета, которые будут играть на ее коже при свете. Память художника намного точнее памяти любого человека, и могу сказать точно – я будто тысячи раз рисовала ее до этого. Чувство дежа-вю красной тряпкой маячило перед глазами.

– Ты там уснула что ли? – послышался веселый голос Джексона.

Я словно просыпаюсь ото сна. Глаза впиваются в мое испуганное отражение. Сколько времени я провела в таком положении?

– Выхожу.

Я кутаюсь в махровый халат Аннабет и стараюсь отогнать глупые мысли. Пусть и не совпадение, пусть и незнакомку действительно зовут Бьянка – должно быть я видела ее прежде. Приди в себя, Би.

Едва я открываю дверь, меня озаряет яркая вспышка. От неожиданности я пячусь назад, но после дикого хохота, что расходится по комнатке, я мгновенно включаю режим «фурии».

– Какого черта, Джексон?

Когда сквозь пелену бликов и мигающих полукружий я, наконец, замечаю довольное лицо Перси, меня едва не трясет от злости. В руках он крутит фотографию, на которой проявляется мое глупое сереющее лицо.

– Традиция, Би, и тебе не укрыться от нее, – он хватает меня за руку и тянет в зал. – Идем.

Я не успеваю возразить, так как приходится лавировать меж кроватью, разбросанными вещами, моими учебниками и чертежами Аннабет. Да, я, правда, не ожидала, что слово «свобода» подразумевает под собой свинарник.

На самом деле, Перси мало похож на первокурсника. Даже на выпускника. Я слишком часто замечала отсутствие логики в его поступках. Глаза цвета морской закатной бирюзы всегда горели каким-то детским, неподдельным и слишком живым интересом ко всему, чего касались его руки. Он напоминал мне Чарли, но в более взрослой, непринужденной, и все еще порывающейся к открытиям версии.

Неожиданно Джексон останавливается. Странно, но мы стоим посреди гостиной комнаты, а я по-прежнему не замечаю ничего выдающегося.

– Не догадалась еще?

Я окидываю друга вопросительным взглядом. Он просит меня

подождать и скрывается в своей комнате. И в тот же момент мой взгляд цепляется за стены. Фотографии. Словно фотообои, расклеенные по всему периметру уютной гостиной. Я подхожу ближе и даже пробую их на ощупь – нет, настоящие. Их так много, что даже попытайся я их сосчитать, сбилась бы на сотне. На многих из них я узнаю знакомые и счастливые лица Перси и Аннабет. На некоторых им не больше одиннадцати, на других около шестнадцати. Все фотографии сделаны в разное время, но они как будто отражают одну и ту же эмоцию, написанную на лице моих друзей – счастье. Я замечаю некую закономерность: разглядывая фотографии более ранних лет, Чейз и Джексон сторонятся друг друга.

Рядом с ними часто мелькают незнакомые лица, но мне кажется, что мои друзья в центре внимания всего… лагеря? Они не врали мне? Оранжевые футболки? Фотографии посиделок у костра? Странные доспехи и мечи? Слишком необычно, но почему бы и нет?

– Лагерь Полукровок.

Я оборачиваюсь и замираю. Джексон словно завороженный глядит на фотографии и слабо улыбается. Это печальная улыбка, словно ностальгия, которая душит своими одновременно жаркими и холодными объятиями. Он проводит пальцами по одной из фотографий и бормочет себе под нос:

– Селена и Чарли…

– Чарли? – услышав знакомое имя, встреваю я.

Перси слабо кивает.

– Он был отличным парнем, как и его девушка.

– Был? – хрипло спрашиваю я. Не знаю, почему я задаю эти вопросы, зачем только донимаю Перси, ведь эта тема наверняка не особо приятна ему.

Джексон опускает глаза и хмурится. Я часто замечала за ним эту странную привычку: он делал так всегда, когда был расстроен или озадачен. Озадачен – не запуган. Слово «страх» неизвестно этому парню.

– Они погибли в автокатастрофе.

Я поднимаю голову и замечаю ту самую фотографию. На ней темноволосая, прекрасная, другого слова тут не подберешь, девушка и улыбчивый афроамериканец. Он с такой любовью и нежностью смотрел на нее, что у меня в животе появилось некое странное трепещущее чувство восторга. По сравнению с этой хрупкой бледнолицей девушкой, он был просто огромным. Но даже это несоответствие не портило ощущение того счастья, что искрилось между ними.

– А это Кларисса и Крис, – указывая на другое фото, говорит Джексон. – Она ненавидит меня, а вот Крис славный малый, пусть слегка чудаковат. Это братья Тревис и Коннор. От них в лагере одни проблемы, и знаешь что? Они хуже чем я, ты можешь себе представить, Би?

А я не могу себе этого представить. Я просто смотрю в усталые, вздернутые пеленой воспоминаний глаза Перси, и чувствую себя самым счастливым человеком на всем белом свете. Он продолжает называть странные незнакомые мне имена, а я, не отрываясь, гляжу на фото двух влюбленных. Они счастливы, и, кто знает, быть может, они счастливы и теперь, вне досягаемости этой гнусной реальности, в которую я вляпалась. Вляпались все мы.

Неожиданно, я крепко-крепко прижимаюсь к Джексону. Порыв эмоций снова заставляет меня делать необдуманные вещи, но я действительно рада, что нуждаюсь в нем. Как нуждаюсь и в моей Воображале. Как нуждаюсь в них обоих. Мне только бы дотерпеть до совершеннолетия, и тогда я смогу быть с Чарли. Тогда мое счастье станет невосполнимым.