Тигр под елку

Зайцева Мария

И отдала ей открытку.

Вася с недоумением подняла брови, почитала открытку, затем принялась осматривать корзину.

— Но… — подняла она на меня огромные голубые глаза, полные изумления, — это, наверно, ошибка… Да? Кто бы мне мог такое?..

— Камешек? — пожала я плечами, проходя к своей койке и со стоном упав на нее.

Бо-о-оже…

Какое блаженство…

Никуда не пойду.

Пусть все лесом валят…

Вася пару минут напряженно размышляла, затем неуверенно пробормотала:

— Ну… Он же не в городе… Вряд

ли…

— Ну, значит, кто-то другой тебя срисовал…

— Да кому я нужна… — пожала она плечами, и я только фыркнула весело:

— Наивное летнее дитя… Ладно, иди ставь чайник, будем все это пробовать.

— Но вдруг это не нам, все же? Тут столько всего… И дорого, наверно… А вот это что, я вообще не знаю…

— Вася! — нетерпеливо оборвала я ее блеяние, — не беси меня! Я устала за ночь. Я хочу вкусняшек и охлаждающую мазь между ног!

— А зачем мазь? — с недоумением заморгала Вася, но я не ответила, решив, что она так стебется надо мной.

Тоже мне, наивняшка!

Весик, вон, вокруг нее какие круги нарезал! И всем в универе растрепал, что она — его девчонка, и у них все серьезно… Понятное дело, что это было до того, как Камешек на горизонте взошел и всех лишних придавил…

— Иди за чаем, а? — вздохнула я, решив, что не особо у Весика с размерами, раз Васька не понимает темы про охлаждающую мазь.

Или это у Тигрика все чрезмерно…

Мне-то откуда толком знать, он у меня второй всего. А первого я и не особо запомнила… А теперь и вовсе в далекой дымке растворилось все, что было до…

Вася послушно сгоняла за чаем, и через десять минут мы с ней с увлечением исследовали фруктово-сладкую корзину.

Если это Камешек, то прямо не поскупился парень, повезло Васе.

Наш роскошный завтрак сопровождался музыкой и вибрацией Васькиного телефона. Это мамаша ее все никак не могла угомониться, трезвонила и проклинала дочь по СМС.

Такие прям чудесные отношения у них, что поневоле порадуешься, что моим на меня всегда насрать было…

— Не переживай, Вась, — поев вкусняшек, я взбодрилась и решила, что универ надо посетить, заодно и разомнусь чуть-чуть. Вспомню, как это: ходить, а не лежать. — Она успокоится.

— Надеюсь, — неуверенно произнесла Вася, вздохнув.

А я в очередной раз поразилась, какие, все же, люди разные… Васька — вообще идеальная девчонка, тихая, как мышка, спокойная, отличница, поет так, что сердце останавливается… Родакам бы смотреть и радоваться, а они щемят ее.

— Пошли в универ, — скомандовала я, — только фрукты надо на подоконник поставить, там похолоднее. И сожрать их поскорей, а то испортятся.

— Интересно, кто их, все же, прислал? — снова задумалась Вася.

— Напиши Камешку, спроси.

— Неудобно…

— Ну, тогда не парься. Если такое дарят, значит, явно все серьезно. Значит, скоро объявится.

— А вдруг, мне не понравится тот, кто дарит? — испугалась Вася, — надо же будет деньги возвращать?

—

Еще чего! Это подарок!

— Но…

— А будет настаивать, сдашь его Камню. И будешь потом этому неизвестному цветы на могилку таскать.

12

Эта неделя навсегда запомнится мне, как самая горячая, самая безумная, самая крышесносная в моей жизни. Наверно, никогда еще я не была настолько счастлива, настолько безгранично и полностью свободна. И не испытывала столько сумасшедших эмоций.

Мой Тигрик забирал меня после пар, на глазах всего универа сажал в свою шикарную черную тачку, вез к себе, и там всю ночь до утра сладко-сладко трахал.

Так, что утром я едва могла свести ноги, и нет, я не жалела ни об одной бессонной минуточке!

Это было счастье. Чистое и искреннее.

И мне, наивной дурочке, казалось, что так и будет дальше. Всегда будет.

Тигрик тоже словно с ума сошел вместе со мной. Он такое шептал по ночам, он такое делал с моим на все готовым и согласным телом, что утром вспоминать о ночных безумствах было жарко и чуть-чуть стыдно.

Я настолько погрузилась в свою бесконечную любовь, что не особо обращала внимания на учебу, полностью запустив ее. На Васю, вполне себе спокойно осваивавшуюся в новом для себя мире общажного житья. Пару раз за эту неделю нам приходилось выдерживать атаки ее сумасшедшей мамаши, выяснившей, куда слиняла дочь, и считавшей своим долгом появиться перед подъездом общаги и предать ее, а заодно и всех нас, анафеме.

Я поняла, что родаки у Васи какие-то излишне праведные, болезненно верующие. Из тех, наверно, что в Средневековье сжигали рыжеволосых женщин, считая их ведьмами.

Короче, не повезло Ваське, хорошо, что она сумела вырваться из этой жути.

Я удивлялась ее стойкости и тому, что она, при таких родаках, умудрилась остаться нормальной девчонкой. И делилась своим удивлением с Тигриком в редкие минуты наших междусексовых пауз.

Тигрик усмехался, а один раз сказал что-то вроде ' Не просто же так братишка за ней присмотреть просил'…

И я тут же попыталась выяснить, что именно он имел в виду, но Тигрик опрокинул меня на кровать и заткнул поцелуем, мгновенно выбив из головы все ненужные мысли.

И я опять забыла про Васю, ее родаков, вполне понятных «братишек» Тигрика, сейчас находящихся в отъезде, и про весь мир вообще.

Были только его руки, его губы, его жесткое повелительное рычание во время секса.

То, что мне, оказывается, дико, до безумия нравилось.

То, что, как я почему-то считала, будет длиться теперь всю жизнь.

Глупая наивная дура.

Утром того дня, когда закончилась глупая наивная Мара, меня разбудил телефон моего парня.

Я, покосившись на душ, в котором шумела вода, потянулась к телефону. Исключительно спросонья, честно-честно!