Тихая стража. Дело о похитителе душ

Кунин Алексей

– Которые барон Ройс обязан уплатить не позднее двух лет с нынешнего дня. Это все.

– Ваше величество, - герцог поднялся с колен, его лицо было белым от гнева, губы дрожали.
– Это немыслимо. Мой племянник - не какой-нибудь лавочник, чтобы объявлять за него цену крови. Он - наследник древней и благородной крови. Кровь за кровь...

– Молчать!
– вдруг взорвался гневным выкриком Стефан.

Вспышка королевского гнева была столь внезапной, что стоявшие у трона отшатнулись. Феликс отметил, что лицо короля неуловимо изменилось. Глаза заволокло каким-то белесым налетом, ноздри гневно раздувались, а сам король будто бы смотрел внутрь себя. Ройса отчего то пробила дрожь.

–

Если вы, герцог, - Стефан наклонился к Вердозо, - скажете еще хоть слово, клянусь Святым светом, вы пожалеете, что в этот день не остались дома. Я - ваш сеньор и ваш долг - повиноваться решению своего сеньора. А если вы считаете, что ваше происхождение и богатство дают вам право оспаривать мои решения, - голос короля понизился до свистящего шепота, - то у нас еще, слава Единому, не перевелись палачи. Падаль... всех к ногтю...
– лицо короля исказилось, казалось, его душит изнутри некая невидимая сила.

Герцог застыл камнем на месте. Окружавшие трон чиновники и советники в испуге толпились на расстоянии. Лервуа, королевский маг, пристально смотрел на Стефана, но молчал.

Вдруг из-за трона выскользнула фигура: Ройс узнал мужчину, которого так пристально рассматривал Койт. Он скользнул к королю и начал что-то шептать ему на ухо. В движении с головы незнакомца съехал капюшон и Феликс смог рассмотреть лицо бородача. На вид ему было около пятидесяти, худое лицо обрамляли черные, с проседью, волосы. Над узкими губами орлиным клювом торчал нос. Странно, что при этом у мужчины были серые, а не черные, глаза.

Шепот незнакомца оказал воздействие на короля: постепенно цвет лица Стефана приобрел прежний естественный цвет, вернулась в глаза осмысленность. Король взглянул на стоявших перед троном аристо, нахмурился, будто вспоминая, что же сейчас произошло, и наконец произнес.

– Герцог, я сочувствую вашей потере и скорблю вместе с вами, но признайте, что к смерти маркграфа привела его собственная неосторожность.
– Вердозо лишь склонил голову, ничего не ответив.

– Барон, - обратился Стефан к Феликсу, - буду рад, если вы вдруг решите вернуться к нам на службу. Храбрые и испытанные воины нужны королевству не только в дни испытаний и невзгод.

– Ваше величество, - поклонился Ройс, - если в будущем я и решу избрать путь служения, то клянусь, что этот путь будет проходить только под сенью скипетра вашего величества.

– Хорошо, - кивнул Стефан.
– А теперь, думаю, мне надо отдохнуть.

Король вдруг, словно ребенок, совершивший какую-то оплошность и теперь тщетно раздумывающий о том, как ее исправить, в поисках старшего наставника, повернул голову к черноволосому незнакомцу, немедленно кинувшемуся к трону.

Феликс, еще раз поклонившись, пятясь, спустился по ступенькам, снова, в какое-то мгновение, резко окунувшись в тихий гул голосов придворных, явно встревоженных картиной, которую они могли наблюдать, без звука, минуту назад. Он направился к Койту, спиной ощущая горевший ненавистью взгляд герцога.

– Королевская аудиенция окончена, господа, - тем временем объявил церемониймейстер.
– Его величество желают отдохнуть. Завтра днем прием будет продолжен.

Словно в подтверждение его слов, Стефан поднялся с трона и степенно удалился через те же двери, через которые недавно вошел в зал. Придворные начали расходиться.

– Ну как?
– встретил Феликса нетерпеливый шепот Койта.

– Похоже, моя голова останется при мне, - выдавил Ройс улыбку. Он понимал, что должен радоваться такому исходу: пять тысяч двойных - огромная сумма, но за два года, поднапрягшись, он смог бы её собрать. Кроме того, Феликс сомневался, что герцог примет назначенную королем за графа цену крови. Но вместо радости он ощущал усталость, как будто час или

два махал мечом. Как бы там ни было, в одном можно не сомневаться: сегодня он приобрел весьма могущественного и опасного врага.

– Что ж, это радует, - порадовался Койт за друга.
– А что скажешь о приступе ярости у короля? И об этом типе возле него.

– Королям иногда свойственно гневаться, на то они и короли, - рассудительно заметил Феликс.

– И ты не заметил ничего необычного?

– Если честно, то заметил, - и он рассказал Мелвиллу о своих ощущениях, возникших во время вспышки королевского гнева.

– Но разве это такая редкость для Стефана?
– закончил свой рассказ вопросом Ройс.

– Вот то-то и оно, что редкость, - пробормотал Койт, о чем-то размышляя.
– Уверяю тебя, если что-то с уверенностью и можно сказать о короле, по крайней мере, до последнего времени, так это то, что Стефан обладает отменной выдержкой и не раздражается по всяким пустякам, да еще на глазах у нескольких десятков придворных. А в последнее время такие приступы с ним случаются все чаще.

– Думаешь, короля околдовали?
– оживился Феликс, уже примеряя на себя маску спасителя Стефана от злого колдуна.

– Не думаю, - мотнул головой Койт.
– Точнее, не думаю, а знаю, что нет. Никто его не околдовывал, по крайней мере, в обычном значении этого слова. Старый Лервуа свой хлеб не зря ест, да и я тоже не из последних. А Лервуа, как я знаю, и к другим магам, практикующим в городе, обращался за советом. Нет, если бы на короля воздействовал какой-либо маг, мы бы это отследили. Но чем дальше, тем больше мне сдается, что дело тут нечисто.

– А что это за тип был рядом с ним?
– поинтересовался Феликс. У него вид бывалого искателя приключений.

– Это Рене ван Гофт. Впрочем, не уверен, что это его настоящее имя. Загадочная личность. Прибыл к нам с посольством от короля Клесии - это крупное королевство на юге, глубоко в джунглях. Тамошний король решил породниться с династией Ульпиннов и отправил в Мирр свою дочку; эффектная дамочка, надо сказать. А этот ван Гофт вроде как возглавляет посольство. Клесийцев трудновато разговорить, но кое-что мне все же удалось выяснить. Этот Рене явился прямиком из джунглей, причем со стороны территории акшассов, и быстро стал кем-то вроде придворного мага короля. Правда, не знаю насколько он силен в магии, поскольку проверять не доводилось. Однако, клесийцы явно его боятся. Дали ему прозвище, Могадо: на их языке это обозначает что-то вроде "туманный" или "бестелесный". В общем, ясно одно: за неполных два года он стал настолько влиятелен при дворе, что король доверил ему посольство и дочку. Хотя, с другой стороны, может это ничего не доказывает: на юге, так же, как и у нас, больше ценят сыновей, наследников, особенно в королевских семьях.

– Ну ладно, глава посольства какого-то южного варварского королевства, - заключил Феликс.
– Но что он делает возле короля?

– А это одна из загадок недавнего времени, - пожал плечами Койт.
– Стефан с какой-то стати вдруг начал благоволить ему, таскает всюду за собой, как будто они друзья детства. С месяц назад он даже поссорился на этой почве с Эйдриком Форганом, а кто в этом городе не знает, что у короля нет ближе человека, чем его названный брат, с которым они вместе росли? И кто знает, чем закончилась бы эта ссора, но Эйдрику спешно пришлось отправиться в Восходные горы: дверги опять перекрыли караванный путь через Великую сушь. А ван Гофт продолжает всюду таскаться за королем. Злые языки шутят, что вскоре король разорвет обручение с Элистер Аншем и обручится с Беатой Клесийской. Однако мне кажется, что вряд ли ухищрения ван Гофта вызваны желанием выдать дочку короля Клесии за короля Нолдерона. Тут что-то иное.