Тихая жена

Харрисон А. С. А.

Она резко прекратила всякое общение со старшим братом и с тех пор, уже два десятка лет, полностью его избегает, игнорирует все его воззвания и мольбы, безжалостно от него оградившись. Даррел знает почему; объяснений даже не потребовалось. То, что он ей сделал, было лишь юношеской ошибкой, вызванной кратковременным помутнением в пору полового созревания, – но какие-то вещи простить нельзя.

Да и себя она не простит. Родители ничего не знали, в этом Джоди не сомневалась;

они бы такого поведения среди детей не допустили, их она в случившемся совершенно не винит. Именно ей следовало его остановить, пока он не добрался до Райена – а Джоди точно знала, что это произошло. Его кошмары начались резко. Припадки были очень яркими и беспрецедентными. А до этого он был очень мягким ребенком. Может, взрослеющий Даррел считал, что с младшими сестрой и братом меньше риска. Может, просто экспериментировал. Может, он вообще об этом не думал, а руководили им лишь гормоны. Как бы то ни было, он это сделал, и, повзрослев, Райен, как и Джоди, не разговаривал ни с Даррелом, ни о нем.

Согласно молчаливой договоренности с Райеном, никто из них на место тех ужасных событий не возвращается, не роется. Джоди смотрит на ранние годы жизни Райена, на то, что он сам может помнить, а может и нет, как на нечто вытолкнутое за пределы, лишенное силы, это как выброшенная часть истории, отвергнутое прошлое. Забывает она об этом лишь в силу привычки, но это дает ей успокоение, а особенно этот душевный покой необходим Райену, его надо оберегать, дать ему возможность нарастить поверх этого молчания новый опыт.

Что касается ее самой, каждое утро Джоди благодарит Господа, существование которого она не отрицает. Хотя она не думает, что он ее спас, но все же ей нужно куда-то девать свою благодарность. Свобода – это огромный дар: возможность просыпаться в своей любимой квартире, ходить босиком по толстым шерстяным коврам, открывать шелковые и льняные шторы и любоваться простирающимся горизонтом, пить латте из зерен французской обжарки, бесцельно бродить с собакой. Джоди четко осознает, не забывая ни на миг, что было время, когда она все это потеряла. И ее благодарность подобна карамельке, которая все никак не кончится.

Она благодарна и Гарри, ведь он так для нее старается. Уже назначена дата, когда суд будет рассматривать завещание Тодда, он подготовил ей бумаги на подпись. Гарри сказал, что Наташа подала в суд, но он на девяносто процентов уверен, что они смогут уладить вопрос без разбирательства. Весной ее ждут роды, еще и суд по отцовскому делу, в общем, у Наташи и без того забот хватает. В любом случае она, Джоди, может позволить себе не скупиться. После продажи жилого дома и офисного здания денег у нее будет полно. Пока в делах помогает Стефани, а когда ее услуги будут уже не нужны, Джоди сможет щедро компенсировать ей потерю работы. С финансовой

точки зрения тяжелее всех достается Клиффу, поскольку Тодд был его основным клиентом. Но Клифф хороший специалист, найдет новых.

Джоди замечает перемены в себе. Она стала мягче, спустилась с небес на землю, и в то же время ее отношения с клиентами стали ближе. Поняв, что она и сама была упрямой и жадной, чего-то не видела и где-то застревала, что все это время варилась с ними в одном котле, Джоди испытывает к ним исключительно благодарность за их верность и доброту. Они мирились с ее провалами, интересовались ее самочувствием. Судья принес ей цветы, а Бергман испекла пирог. Правда.

Но самое удивительное то, что все, даже своенравная Мэри Мэри, стали меньше сопротивляться и работать с большим энтузиазмом. Как будто влились в этот поток с готовностью и легкостью. У них появилось общее намерение брать на себя ответственность и двигаться вперед, а с намерения все и начинается – взгляд на жизнь, верования, история, которую ты сам себе рассказываешь, как говорил Адлер. Хорошо заметно, что эти изменения по очереди затрагивают всех клиентов, и Джоди уже вынуждена допустить, что, возможно, природа человеческая более податлива, чем она думала ранее. Не остается незамеченным и тот парадокс, что, похоже, после своего ужасного грехопадения она будет уже не таким скептиком.

Странно думать и о том, что Тодда не стало, но теперь в этом мире будет жить его сын. Узнает ли она его, если случайно столкнется с ним на улице? Будут ли черты его лица призрачно напоминать об отце или же сходство окажется менее выраженным – что-нибудь в манерах, позе? Расскажет ли ему мать правду о его семье, будет ли водить к дедушке в тюрьму? На месте Наташи Джоди была бы склонна закопать весь этот ужасный бардак, никогда не касаясь его в разговорах, выдумать какую-нибудь причину отсутствия Дина в жизни мальчика, или вообще забыть его, как будто бы он тоже умер, поскольку простить его будет нельзя.

В любом случае, по сути это история двух мужчин, друзей детства, один умер, второй все равно что мертв. Молодой женщине вроде Наташи нет необходимости тащить за собой по жизни их оборвавшиеся взаимоотношения, нагружать себя их ужасной кармой. Если она достаточно разумна, найдет себе другого мужа, который даст сыну Тодда свою фамилию. Люди вообще слишком переоценивают кровные узы. Хотя Наташа, наверное, любительница правды, сейчас таких много. Надо рассказать ребенку, каковы его корни – он имеет на это право. А вот у Джоди нет проблем с забвением. В этом есть свои преимущества, да и кое-что проще бросить, не разглядывая. Зачем смотреть реальности в лицо, если есть возможность выйти из этого более деликатно и мягко. К чему такая настойчивая беспощадность.