«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа
Шрифт:
Ермолаев так характеризует причины своеобразной лингвистической ситуации, в которой оказался молодой Шолохов: «Изобилие стилистических погрешностей в произведениях молодого Шолохова может быть объяснено тем, что формальное образование закончилось у него в тринадцать лет, и тем, что он большую часть времени жил среди людей, говорящих на одном из донских диалектов. Тот литературный русский язык, которому он обучался в школе, имел мало шансов уцелеть в неприкосновенности в повседневном общении с местными жителями. <...> Его чтения классики было, очевидно, недостаточно, чтобы противостоять воздействию местного лингвистического окружения»76.
Критерии
Но вот в чем вопрос: в этом «либеральном» отношении молодого Шолохова к диалектизмам, в его полном и абсолютном доверии к глубинной стихии народного языка, в этой «неограненности» его природного дарования и одновременно — абсолютном языковом слухе и феноменальной языковой памяти, — чего больше для литературы: ущерба или приобретения?
Недостаток формальной грамотности очевиден, но и легко восполним с помощью грамотного и чуткого литературного редактора (в чем Шолохову, увы, не везло).
А вот приобретения составляют ценность непреходящую, которую не восполнишь с помощью самого добротного филологического образования, равно как и самого грамотного литературного редактора, что справедливо подчеркивал и Ермолаев: «...наличие диалектизмов делает местный колорит еще богаче. Они являются неотъемлемой частью речи героев романа — казаков, которая отличается своеобразным ароматом»78.
Но дело даже не только в этом.
Диалектное начало, обогащавшее литературный русский язык на всем протяжении его существования, уходит своими корнями в глубины духовной культуры народа и заслуживает самого бережного и уважительного отношения к себе. Оно и сегодня входит в корневую систему нашей национальной культуры и национального языка.
Сегодня мало кто задумывается, к примеру, почему именно русский Север — Вологодская, Архангельская области, Урал, Алтай, Сибирь дали своего рода пассионарный выброс в отечественной литературе: Ф. Абрамов, В. Астафьев, В. Белов, В. Распутин, В. Шукшин, А. Яшин, Н. Рубцов — все они пришли в литературу из мест, являющихся своего рода заповедным народным хранилищем русского языка.
Проза и стихи многих из этих авторов, в шолоховской традиции, насыщены диалектизмами, — сошлюсь хотя бы на известный рассказ В. Белова «Колоколёна». Александр Яшин, с болью защищая языковое богатство моей родной Вологодчины, написал стихотворение «Родные слова»:
Родные, знакомые с детства слова
Уходят из обихода:
В полях поляши — тетерева,
Лебятина — дичь,
Пересмешки — молва,
Залавок — подобие комода.
Не допускаются в словари
Из сельского лексикона:
Сугрёвушка,
Фыпики — снегири;
Дежень,
Воркуны вне закона.
... ... ... ... ... ... ... ... ...
Нас к этим словам приволила мать,
Милы они с самого детства,
И я ничего не хочу уступать
Из вверенного наследства.
Но как отстоять его,
Не
И есть ли такое средство?
Забота эта мучила и Шолохова.
Таким же, как и Север, хранилищем русского языка в его южном — казачьем варианте в первой половине XX века был Дон. Из его глубинных заповедных недр мощнейшим протуберанцем возник гений Шолохова, который принес в литературу все богатство и своеобразие народного русского слова — «казачьего языка».
Статистические данные свидетельствуют, что в первых трех книгах «Тихого Дона» (в авторской, прямой и косвенно-прямой речи героев) употребляется, если иметь в виду первые публикации в журнале «Октябрь» (1928—1932 гг.) — 1733 диалектизма.
В «Донских рассказах» их около 468, в двух книгах «Поднятой целины» — 647 диалектных слов.
В рассказах Крюкова — 426 диалектных слов.
Как соотносятся диалектизмы в творчестве Шолохова и в рассказах Крюкова?
Статистика такова.
Из 426 диалектизмов в рассказах Крюкова лишь 198 совпадают с диалектными словами в «Тихом Доне», что составляет 15%.
Из 468 диалектных слов в «Донских рассказах» в «Тихом Доне» присутствует 388, что составляет почти 85%.
Из 647 диалектных слов в «Поднятой целине» 357, то есть почти половина, — общих с «Донскими рассказами» и 348 — общих с «Тихим Доном».
Перед нами — единый шолоховский массив диалектной лексики. Только 69 слов из «Донских рассказов» не присутствуют в «Тихом Доне».
И отдельно — Крюков, с его всего лишь 15% диалектной лексики, общей с «Тихим Доном».
Статистика более чем убедительная. Она в очередной раз подтверждает подлинное, а не придуманное авторство «Тихого Дона».
Но еще важнее другое.
Михаил Шолохов и Василий Белов. 14 июня 1967 г. Станица Вёшенская. Фото В. Чумакова
Сравнение словников диалектных слов в «Тихом Доне» и в рассказах Крюкова позволяет сделать вывод о том, что «запас слов» казачьего диалекта у Крюкова значительно беднее, чем у Шолохова. На наш взгляд, это может быть объяснено в значительной степени разницей жизненного пути писателей. Если Шолохов практически всю свою жизнь прожил на Дону среди людей, говорящих на одном с ним диалекте, то Крюков в возрасте 18 лет покинул станицу; четыре года учился в Петербурге, а вернувшись после учебы на несколько месяцев домой, в 1883 году поступил на службу в Орловскую гимназию, в 1905 году перевелся в Нижний Новгород, в 1906 году, после избрания в Думу, переехал в Петербург, где работал библиотекарем в Горном институте, занимался профессиональным литературным трудом, и лишь после Февральской революции весной 1917 года вернулся на родину. Практически всю свою взрослую жизнь, начиная с 18 лет, Крюков провел вне родных мест, — кратковременные наезды на родину не заменяли его постоянного присутствия там. Каждый родившийся и выросший в деревне и говоривший на южном или северном диалекте знает, что с отъездом из родных мест диалект и непосредственность связи с родиной затухают. Не случайно эта тема — одна из постоянных в рассказах Крюкова: «...я неизменно и постоянно чувствую, что что-то отрезало меня от моего народа, что на меня он смотрит уже не как на своего» (79); «И грустно ему было, что он стал чужд им всем и стоит теперь одиноко» (42).