«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа
Шрифт:
Глава двенадцатая
МУТНЫЕ ВОДЫ
«АНТИШОЛОХОВЕДЕНИЯ»
АВТОР «ТИХОГО ДОНА» — КРАСНУШКИН?
Несостоятельность гипотезы, будто «Тихий Дон» написал Ф. Д. Крюков, очевидна.
Дополнительный удар по «крюковской» версии пришел с неожиданной стороны. В декабрьском номере рижского журнала «Даугава» за 1990 год была
— Прочли, сравнили... Крюков — писатель неплохой, не хуже Чирикова и написал много, и публиковался часто, и откликался на события... А “Тихий Дон” написан гениальным писателем, никак по таланту не ниже Платонова. А раз Чириков не Платонов, то и Крюкову “Тихий Дон” написать было не под силу. Да и не похоже... Все другое, одно общее — про казаков. Но ведь и про казаков не всякий роман — “Тихий Дон”»2.
Эта точка зрения с некоторых пор стала определяющей в «антишолоховедении». «Антишолоховеды» бросились искать автора «Тихого Дона» «в другом месте».
В статье «Плагиатор ли Шолохов? Ответ оппонентам» Г. Хьетсо писал:
«...Сомневается в кандидатуре Крюкова не только Солженицын. Характерной чертой этой дискуссии последних лет является выдвижение всё более невероятных кандидатов в авторы эпопеи. Так, предположение о том, что “Тихий Дон” мог быть написан расстрелянным еще в конце августа 1921 года Николаем Гумилевым, просто фантастично. Однако автор в письме ко мне от 1/VI 1993 года настаивает на своем. “Я действительно считаю Николая Гумилева не только возможным, но единственным автором “Тихого Дона”. Избежав гибели в Петрограде в роковом двадцать первом году, он бежал на Дон, сменил имя, занялся привычным ремеслом. Выход в 1923 году в свет “Донских рассказов” положил начало грандиозной литературной мистификации. Гумилев создал роман огромной художественной силы, но, учитывая сложившиеся обстоятельства его судьбы, он добровольно передавал все написанное им другому человеку”»3.
«Крайне неубедительной является, — продолжает Г. Хьетсо, — и кандидатура полузабытого прозаика Ивана Родионова4, не говоря уже о странной кандидатуре Александра Серафимовича, якобы на старости лет втайне написавшего эпопею для Шолохова5. <...> Нельзя не согласиться с Петром Бекединым, что чем длиннее становится список кандидатов, тем очевиднее комизм ситуации6. Вообще, в работах новых противников Шолохова обнаруживается какая-то злость, угрожающая перешагнуть все границы научной дискуссии и скорее всего свидетельствующая о полном бессилии их аргументации»7.
Бар-Селла предложил своего «кандидата» на авторство великого романа: «Имя настоящего автора романа “Тихий Дон” известно мне уже 15 лет. Трудно так сразу и безоглядно раскрыть тайну, которую хранил в себе 15 лет»8.
Но кто же этот «гениальный писатель, по таланту не ниже Платонова», который написал «Тихий Дон»? И как нашел его Бар-Селла?
«Стремя “Тихого Дона”» «меня не убедило, — признается Бар-Селла. — По мысли Д*... коммунисту написать гениальный роман было просто не под силу, поскольку гений и коммунист — две вещи несовместимые. А мне тут же вспомнился Андрей Платонов — не просто коммунист — хуже: коммунист-фанатик... Что же до филологических аргументов, то их у Д* почти что и не было...»9.
В подтверждение этой мысли Бар-Селла писал:
«Возражая против
В таком заявлении логического противоречия нет, но есть одна трудность: в контакт с духами (хотя бы и романа) вступить чрезвычайно сложно.
Например, фраза: “Вверх ногами летели советы” в описании казачьего восстания, как будто ярко характеризует авторское отношение к событиям. Еще больше отношения в таком высказывании: “Смыкалась и захлестывала горло области большевистская петля”... Ну, а что если автор романа передал здесь не свои собственные ощущения и привязанности, а взгляд и позицию персонажей? Встал на их точку зрения?»10.
Выше мы уже писали о полифонизме романа как его характерной особенности, и Бар-Селла приближается к такой же точке зрения. Говоря об «описании смертей» в романе, он пишет, что автор «Тихого Дона» «равно человечен и безутешен вне зависимости от того, кто из героев расстается с жизнью — есаул Калмыков или его убийца Бунчук, полковник Чернецов и его убийца Подтелков...
Такого уровня объективности (“встать над красными и белыми”) мечтали достичь многие писатели (Михаил Булгаков, например...)»11.
Приведя выдержки из романа, где рассказано об убитых на германском фронте офицерах, о расстреле Калмыкова Бунчуком, Бар-Селла так комментирует эти сцены: «... — Перед нами особый, завороженный смертью, тип художественного сознания; глаз, различающий небывалые цвета; язык, сливающий литературную, почти вычурную изысканность с жестокой грубостью просторечия... Это — стиль, а, значит, — писатель и человек. Стиль и только стиль — ключ к тайне романа и тайне его автора»12.
Справедливые слова, которые невозможно не принять.
Но как только Бар-Селла переходит к практическому решению задачи об авторстве «Тихого Дона», он полностью забывает об этих своих исходных позициях.
В качестве автора «Тихого Дона» он предлагает журналиста и литератора В. Севского (Краснушкина), еще более далекого от «гениальности», чем Крюков. Если Крюков, на взгляд Бар-Селлы, по таланту — не выше Чирикова, то Севский (Краснушкин) — не выше Боборыкина, только не столь плодовит.
«Открыл» Бар-Селла в Севском (Краснушкине) автора «Тихого Дона» с помощью «Казачьего словаря—справочника» в 3-х томах (первый том вышел в Канаде, второй и третий — в США, в Калифорнии). Именно в этом словаре, на который мы неоднократно ссылались, не предполагая, что именно на его страницах будет «раскрыта тайна» «Тихого Дона», Бар-Селла, как он сам признается, узнал о существовании провинциального журналиста Вениамина Алексеевича Краснушкина, который выбрал себе литературный псевдоним Виктор Севский.
Из словаря Бар-Селла узнал, что «Краснушкин Вениамин Алексеевич (дон.) — род. ок. 1880 г., в ст. Константиновской; талантливый журналист и пионер патриотической и художественной журналистики Всевеликого Войска Донского. В 1918—19 гг. редактор-издатель ростовского журнала “Донская Волна”. Литературный псевдоним — “Виктор Севский”. Погиб в застенках ростовской Чека»13.
Узнав из словаря о существовании «пионера патриотической и художественной журналистики» казачьего Дона, Бар-Селла предпринял дополнительные изыскания и установил, что В. Краснушкин (Севский) был не только журналистом, но и театральным критиком, а также беллетристом. «Конечно, не все перечисленные сведения содержались в краткой биографической справке “Казачьего словаря”, — замечает он. — Многое пришлось отыскивать по крохам, листая сотни исторических трудов, документальных публикаций, библиографических и справочных пособий, мемуаров...»14.