Тихий гром. Книга четвертая
Шрифт:
Малов смутился на мгновение, даже краска в лицо бросилась.
— Э, нет, братцы, про благородие забыл я давно. И вам советую…
— Да так это мы, Алексей Григорич, — смутился и Василий, тряся руку Малова.
— О положении в Троицке знаете? — спросил Алексей.
— Бумаги никакой не было, — отвечал Тимофей, разгладив под ремнем гимнастерку, — а сказывают, будто чехи на город идут от Челябинска.
— Да. Наши отряды отступают к Троицку вдоль железной дороги. А с тыла и флангов жмут дутовцы. Вокруг города
— Чего уж тут не понять-то, — скручивая цигарку, молвил Василий. — Котомку сбирать поскорейши надоть да всех скликать.
— Яснее ясного, — подтвердил Тимофей. — Федя, милок! Дуй по хутору, зови всех мужиков на митинг сюда вот, к сельсовету. Из дружков кого для помощи покличь, чтобы сразу во все концы. — И вдогонку еще добавил: — До назьмов добежи! Видал, сколь там народу-то?
Пока собирались люди, Василий успел сходить домой и велел готовить дорожную суму. Катерина приняла это известие, как удар топора. И слез даже не оказалось вначале. Сжалось все внутри, удушье какое-то навалилось. Василий поуговаривал ее недолго, да некогда задерживаться-то — ушел. А Макар глядел-глядел на нее, не выдержал:
— Ты бы хоть поревела, что ль, Катя, — посоветовал он участливо. — Негоже в твоем положении так-то. Ребеночка ведь попортить можешь…
Она и сама о том думала и не раз схватывалась за свой шестимесячный живот. Но в горле, будто колючая плотина застряла поперек — ни вдохнуть по-настоящему, ни выдохнуть не дает. А дело свое делала — котомку мужу собирала, хоть и валилось все из рук. Только потом, через полчаса, может быть, прорвалась эта горькая и колючая плотина, и Катерина отвела душу затяжливым, жутким воем.
К тому времени во многих избах заливались бабы во всю головушку. А возле сельсовета собралась большая толпа. Напуганные слухами, люди поняли напряженность момента и шли на этот сход, зная уже, что потребуется от них. Потому длинных речей не было. В немногих словах обрисовал обстановку Малов, сообщил, что решено сформировать кавалерийский полк, в который вербуются революционно настроенные казаки, и что желающие здесь тоже могут записаться в тот полк.
Стол вынесли из сельсовета на крыльцо, тут и начал записывать Алексей добровольцев. Молодые вперед подались, на крыльцо надвинулись. Василий оказался рядом с Маловым.
— Нас пиши с Гришею в тот конный полк, Алексей Григорич.
— Да вас-то я уже записал. И Тимофея — тоже. Кто следующий?
— Пиши мине! — крикнул с другой стороны крыльца Ганька Дьяков.
Как только записался Ганька, Тимофей, стоя на крыльце сзади стола, поманил его к себе, сказав:
— Ты доскочил бы до Зеленой, Ганя. Найдутся ведь и там добровольцы. Хоть человек пять-семь, а найдутся. Вот и пущай к нам пристраиваются.
— Сколь же там наберется, — засомневался Гавриил, — из семнадцати-то дворов?
—
Пошел Ганька выполнять приказ председателя. А Василий, попятившись от толпы на просторное место и собираясь закурить, увидел тут и Тихона, и Мирона, и Макара. И даже дед, оказывается, притащился. Держала его за руку Санька и волокла куда-то вперед, к крыльцу. Стрельнул Василий взглядом к столу и приметил там Степку. Достигнув его, дед перехватил костыль в левую руку, а правой, словно крюком, зацепил внука за шиворот и лихо рванул к себе.
— Ты чего, дедушка?! — взмолился Степка. Неловко ему принародно деду поддаваться.
— Записываться лезешь? — ехидно спросил дед, выпустив из рук Степкину рубаху.
— Записываться.
— Не пущу!
— Ты чего это, Михайла Ионович, внуку поперек путя встаешь? — попробовал заступиться кум Гаврюха за Степку.
— Ишь ты, поперек путя! — обидевшись, передразнил дед Гаврюху. — Вася вон пошел весь штыками пропоротый, Макар израненный весь, никуда не годится. А Митя и вовсе загинул на проклятой войне. Он ведь один, Степка-то, на три двора цел осталси. Не пущу!
Василий подозвал Степку к себе. Предложил закурить и сказал:
— Ты дедушку-то послушайся-ка, Степа. Не последний этот набор, успеешь и ты солдатской каши нахлебаться вот так. — Провел поперек горла ладонью.
— Да ведь Данины ребята идут, а я хуже, что ль? — возразил Степка, нацеливаясь запалить цигарку. — Дружки они мне.
— Ну, Роман-то постарше вас. Ежели б не революция, давно бы его взяли. Да и не служил у их никто поколь. — Василий говорил не торопясь, размеренно и вроде бы просительно даже. — А ты бы вот дельце одно провернул военное поскорейши, спасибо сказали бы тебе и Алексей Григорич, и Тимофей…
— Какое? — нетерпеливо перебил Степка.
— В Бродовскую надо попасть срочно, Лавруху там Палкина разыскать да пошептать ему обо всем, чего тут видишь. Красных агитаторов к им в станицу не пропускают. А сказать ему надо, что в городу конный полк формируется, что казаков туда приглашают сознательных. А Лавруха-то прошлый раз пособил здорово, городскую следственную комиссию от расправы уберег. И вот этого человека, — показал на Малова. — Скажи ему про все. Может, еще кого из знакомых прихватит.
— А когда ехать-то?
— Да вот прям сичас! Ведь ночью же мы, отправляемся. Так и скажи, пущай сюда едет или дорогой догоняет, ежели согласится. Седлай Ветерка и гони. Да кругом поглядывай: сам не влопайся и Лавруху не подведи. Казаки шутить не станут, коли дознаются, зачем ты прикатил.
Степка, воодушевленный столь важным военным заданием, понесся выполнять его. Дед не слышал, о чем сговорились внуки, но, довольный тем, что запись младшего не состоялась, велел Саньке выбираться из толчеи.