Тихий Холм
Шрифт:
– Наконец-то, – запричитала она, не отрывая глаз от меня, – наконец-то… Хоть кто-то нормальный…
– Кто вы? – спросил я, мягко отстраняя её от себя. Что и говорить, приятно было чувствовать себя в объятиях красивой девушки посреди сошедшего с ума мира, но я не мог позволить себе такой роскоши.
Поняв, что я её отталкиваю, девушка искусно высвободилась и отступила назад. Кажется, она была огорчена, и я ощутил невидимый укол совести.
– Лиза, – сказала она. – Меня зовут Лиза Гарланд. А тебя как?
В
– Меня? – переспросил я, лихорадочно размышляя. – Э-э… Гарри Мейсон.
Я с интересом посмотрел на её лицо, но ничего не заметил. Лиза явно не читала моих книг. Что ж, теперь настала моя очередь для глупой обиды.
– Гарри, скажи… Что происходит? Где все?
Ну что я мог на это сказать? Лиза смотрела на меня, как на волшебного всевидца, способного метать гром и молнии, который может одной рукой вернуть былое на место. Не хотелось разочаровывать девушку, но я должен был признаться, что ничего не знаю. Прежде чем я раскрыл рот, она продолжила:
– Я сама ничего не помню… Наверное, потеряла сознание. Когда я очнулась, никого не было.
Голос задрожал снова.
– Это ужасно… – Лиза влажно шмыгнула носом.
Я осмотрел место её заточения. Койка, стены, сумрак… За окном уже темнело. Там, за стеклом, в нормальном мире росло какое-то дерево, призванное показать экологическую чистоту госпиталя. Здесь от неё остался только голый искривленный ствол, тянущийся на тёмные небеса. Джентльменский набор… Каково было Лизе проснуться в таком местечке и ничего не понимать? Я хорошо мог вообразить себе её ощущения.
«Хоть кто-то нормальный…»
Что означали эти слова? Неужели Лиза что-то видела? Я надеялся, что нет – один вид этих созданий способен был ввергнуть неподготовленный разум в омут сумасшествия. Но вид Лизы, её заплаканные глаза, трясущиеся, как от холода, руки и срывающийся голосок свидетельствовали о том, что с нею тоже что-то случилось…
– Так ты больше ничего не знаешь? – пробормотал я. – Я сам тоже ноль. Знаю только, что всё это как один плохой сон.
– Да… – Лиза присела на краешек койки и опустила глаза на пол, покрытый чёрной паутиной трещин. – Оживший кошмар…
Трещины образовывали уродливые сплетения, сливались друг с другом и напоминали гротескное подобие детских каракулей. Я невольно выискал в этой мозаике угловатую букву C. Буква H располагалась сразу за ней. «Шерил».
– Лиза?
Она вздрогнула и снова посмотрела на меня. Я увидел тонкую красную царапину у неё на шее, словно она порезалась чем-то острым. Интересно, замечала ли это она сама? Наверное, нет – девушка смотрела на меня с такой благоговейной надеждой, будто я собрался произнести заклинание.
– Можно спросить? Ты не видела где-нибудь поблизости маленькую девочку? Может, до того, как потеряла
– Семилетняя девочка? – Лиза наморщила лоб, сразу став похожей на старательную студентку университета. – Она твоя дочь?
Что ж, в быстроте логики ей было не отказать.
– Да, – ответил я.
Лиза отрицательно покачала головой:
– Извини. Я ничего не видела, и потом, я была в отключке долго, кажется, несколько часов.
Она почему-то пыталась оправдаться передо мной, словно я мог обвинить её в недостаточной наблюдательности. Я видел, что Лизе было действительно жаль. Она очень хотела мне помочь. Думаю, если бы я переспросил, попросив её подумать ещё раз, она бы расплакалась. Да и сейчас девушка была близка к этому. Я поспешил успокоить её и перевести разговор на другие рельсы:
– Это ничего… Кстати, ты знаешь что-нибудь о таинственных вещах там, внизу?
Последний вопрос вырвался совершенно непроизвольно – мне просто нужно было Лизу о чём-нибудь спросить, а в памяти были ещё свежи впечатления от палаты, наполненной разрушающей энергетикой.
– О каких вещах? – Лиза была удивлена. – Внизу что-то есть?
В свой черед удивился и я.
– Ты не знаешь? Я думал, ты здесь работаешь…
А этого говорить не стоило. Лиза опять восприняла всё слишком близко к сердцу. За короткое время нашего общения я заметил, что девушке свойственно относиться к вещам слишком искренне. Вряд ли это было серьёзным недостатком… но в создавшихся тяжёлых условиях излишняя отзывчивость была вредна в первую очередь для самой Лизы.
– Но я не знаю, – она умоляюще посмотрела на меня. – Я правда не знаю, Гарри…
– Всё в порядке, – быстро сказал я. Но опоздал. Лиза успела взвалить всю вину на себя, и это осталось грузом на её душе.
– Может, ты имеешь в виду подземный склад? – с надеждой спросила она. – Если да, то нам туда ходить запрещено… Ты был там? Что ты видел?
Я не думал, что ей, и без того порядочно напуганной, так уж нужно знать обо всех моих наблюдениях. Нужно было срочно что-то придумать. Но благодаря своей болтливости я уже отрезал все пути к отступлению… Не резать же правду-матку, как есть.
– Ну, это…
Что? Я запнулся. Лиза взволнованно наблюдала за мной. В проёме двери за ней клубилась белая дымка. Что сказать?
… белая дымка…
Я вздрогнул, словно от удара. Туман? Здесь, в больнице? Как…
И моя голова взорвалась, разметав кровавые ошметки на ржавые стены больницы.
Но я не умер. Не умер, потому что взрыв был только в моём сознании. Триста тонн толуола, залитые в черепную коробку, погрузили меня в яркую белую вспышку с оранжевым отблеском – видение ядерной кончины мира, преследующее всех со времён Трумэна. И в эпицентре апокалипсиса оказался я.