Тихий Холм
Шрифт:
Наверное, я закричал, я не мог не закричать, хотя боли почти не было, она тоже испепелилась во всепоглощающем пламени. Последнее, что я видел – Лиза, которая на меня с расширенными от ужаса глазами. Её лицо полыхало в красных сполохах. Я услышал голос откуда-то из глубин Вселенной:
– Гарри, с тобой всё в пор…
Канал оборвался, голос пропал. Пропал и я. Взрыв разметал меня на отдельные частицы, обречённые вечно блуждать по пустоте космоса со скоростью света. Меня не стало.
Потом я родился снова. Слепился из своих бывших осколков, снова образовав одно
– Проснулся?
Глаза пришлось открыть. Всё вокруг было залито светом, переливающимся белизной, как мираж. Я приглушённо застонал и закрыл глаза снова. Отвратительно…
Властные руки легли на моё плечо и легонько встряхнули. Я сцепил зубы, чтобы не закричать. В желудке что-то перевернулось, и к горлу подкатила волна желчи. Похоже, спокойно лежать мне на дадут…
Я с кряхтением присел и открыл глаза во второй раз. Это оказалось вовсе не так ужасно. Свет уже не резал глаза раскалённой бритвой. Я находился в больничной палате, на одной из ранее пустовавших металлических коек. Стойка капельницы, а рядом…
– Ты опоздал.
Женщина из церкви. Не к месту она смотрелась в своём чёрном одеянии посреди царства белизны.
– А, это вы, – просто сказал я, с усилием ворочая распухшим языком. Особо никаких чувств не было. Я ещё не оклемался от небытия.
– Да, – хмуро сказала женщина, поправляя шаль на голове. – Далия Гиллеспи.
«Ты опоздал».
Как известно, тормоз – тоже механизм, но медленный. Мой заторможенный разум наконец обработал первую фразу женщины и зашёлся в протестующем вое. Как – опоздал? Почему? Сонливость мигом спала – я сам не заметил, как вскочил на ноги. Громко хрустнули суставы.
– Вы… Вы знаете! Скажите всё! Что происходит?
– Это тьма, – сказала Далия Гиллеспи. Странное имечко, рассеянно подумал я. Не менее экзотическое, чем Алесса. – Город окутывается тьмой. Сила должна превзойти мелкое желание. Я знала, что рано или поздно этот день придёт.
Тщательно выстроенные выбросы загадочных фраз, может быть, были кристально ясны для неё самой, но меня они только раздражали. Загадок и так было слишком много, и я, чёрт возьми, хотел получить от странной женщины ответ хотя бы на одну. А вместо этого мне напускали ещё больше тумана.
– Я ничего не понимаю! – громко прервал я. – Можете объяснить нормальными словами? Что вы имеете в виду?
Её бескровные губы тронула усмешка, и в ней я прочитал: «Нет».
– Верь правде, что предстаёт перед твоими глазами, – продолжала она, будто я ничего и не сказал. – Другая церковь – вот куда тебе нужно идти сейчас.
Она положила ладонь на тумбочку, и я увидел большой зелёный лист бумаги, разложенный на поверхности. Это была карта города. Точно такие листки висели на уличных табло. Проследив за костлявыми пальцами женщины, я увидел, что участок карты на углу обведён красным карандашом. Я не мог видеть, что это за место – мешала жёлтая пирамидка
– Я не в силах прекратить то, что творится, – сказала Гиллеспи, вращая пальцами пирамидку. – Только ты… Вся надежда на тебя. Ты видел эти знаки по всему городу?
Тон был скорее утвердительный, чем вопросительный.
– Тот странный знак на школьном дворе? – переспросил я с опаской. – Что он означает?
Далия Гиллеспи оставила пирамидку в покое и убрала руку. Я машинально поморщился, увидев, что рядом с выделенным участком карты красуется знакомый символ.
– Это печать Самаэля, – сказала она.
Самаэль. Вроде я когда-то слышал это имя… Сейчас-то, после перелопачивания тонн специальной литературы, я знаю, что за это имя, но тогда я так и не вспомнил.
– Не дай завершить это…
Далия Гиллеспи стала торжественно удаляться. Я сделал шаг за ней:
– Стойте!
У меня была куча вопросов. Что мне делать? Куда идти? Почему Шерил здесь нет? И где Лиза?.. Но женщина явно не собиралась стать мне персональным оракулом. Обернувшись около двери, она указала на тумбочку и бесцветно сказала:
– Не забудь взять Фларос.
Поистине голос её был магнетическим. Иначе как объяснить то, что я обернулся к тумбочке и стоял добрые пятнадцать секунд, пялясь на пирамидку, безмятежно лежащую на карте? Опомнился, когда по коридору больницы стали отдаляться мерные шаги. Но выскочить в коридор и гнаться за Гиллеспи выглядело бы глупо. Я подошёл к тумбочке и посмотрел на жирный красный кружок. Может, она отметила ту самую другую церковь, куда посоветовала мне пойти? Но нет… Над отмеченным домом была видна надпись: «Антикварная лавка». Какого чёрта?
Впрочем… Куда ещё. Всё одно. Антикварная лавка так антикварная лавка.
Я взял в руки пирамидку. Наверное, она вывалилась у меня из кармана в коридоре или где-то ещё, а эта Гиллеспи подобрала и бережно принесла сюда. Как говорится, привет, дружище, я вернулся. Гиллеспи придавала «Фларосу» какое-то важное значение. Но я пока не видел решительно ничего, что могло скрываться в этом куске пластмассы. Но взять с собой не помешает…
Я вышел в коридор больницы. Дверь противоположной палаты была выбита и лежала на паркете далеко в центре палаты. Странно… Неужели это одна из дверей, которых я вышиб плечом, блуждая по госпиталю? Но ведь те двери еле держались на шарнирах… Подойдя поближе, я увидел на концах шарниров жёлтое дерево: дверь была вырвана, что говорится, с мясом. Чтобы сделать такое, мне нужно было стать по меньшей мере чемпионом штата по карате.
Я заглянул в палату. Увидел сдвинутую с места койку и сваленную на пол капельницу. За окном густо валил снег.
– Лиза? – позвал я, зная, что никто не отзовётся.
Её не было. Лиза ушла. Я пожалел, что не успел спросить Далию Гиллеспи о Лизе.
– Она, наверное, уже дома, – неуверенно сказал я, оглядывая погнутую штырь стойки. – Дома и спит. Всё в порядке…
Но раз я это сказал, значит, волноваться было из-за чего, верно?.. С тяжестью в душе я направился к выходу.