Тильда. Маяк на краю света
Шрифт:
Я покосилась на него, ненароком прижатая головой к его шее: мы с Чаком были почти одного роста. Моя макушка доставала ему до уровня глаз. Карих и лукавых. Сейчас в них к тому же засела отчаяннейшая печаль, почти истерика.
И я не смогла ничего ответить, только молча пялиться и стучать зубами. Чак вздохнул и, поддерживая под локоть, повел куда-то. Надеюсь, в мою каюту. Или нашу — пленников и заложников.
— Когда весь город обернулся вокруг меня, когда даже Шарк потерял надежду… Мне было больше не к кому пойти, кроме тебя. И ты могла вышвырнуть нас прочь — улицы кишмя кишели
И в меня. Когда-то. Но я благоразумно промолчала, хотя сердце немедленно начало рыдать кровавыми слезами и разрывать исподнее, будто ему можно. Ты помогла предателю и мятежнику бежать, Тиль. Но если бы не помогла… его бы обезглавили на площади Увядших Роз на следующий день после праздника!..
А я… я не политик. Мне можно.
— Аврора же… Предала меня, бессовестно и безжалостно. Она играла со мной все это время!
У меня глаза полезли на лоб. После всего… он считает, что это Аврора — предатель?..
Может, Чак того — болеет головой? У меня даже случился робкий порыв пощупать его лоб.
— Ты, наверное, не знаешь… Но мы ведь не только вместе вели лавку, но и жили. Ей не нравилось, чем я занимаюсь, она бранилась и переубеждала, и будто мы могли…
Кастеллет умолк.
— Р-ро любит Фарр-ра, — бессердечно прокаркала я ему очевидное. — Эт-то м-моя двер-рь. С-спас-сибо.
Кастеллет на прощание развернул меня за плечи и заглянул прямо в душу, совершенно игнорируя вероятность, что я тут сейчас в холодный пепел рассыплюсь вместе с медвежьей шкурой.
— Тиль, пожалуйста… хотя бы ты не оставляй меня, хорошо? У меня никого больше нет. Ро… мы так с ней похожи. Я думал, мы понимаем друг друга, но она оставалась далека, смеялась, играла… не воспринимала всерьез. Как дознаватель ее получил?.. Я не хотел ему проигрывать… Я вообще не люблю проигрывать. Она говорила, что она ему не помощник, что она о нем забыла… Шарк смеялся, что я поверил, сказал, я наивен, а все очевидно…
Чак шмыгнул носом. Я прищурилась и чуть вытянула шею: он… все это взаправду или играет? Как понять? Даже если сомневаешься?..
Я собиралась не разговаривать с ним. И не стану. Все, что могло быть — умерло. Но слушать… Я не могу отказать в этом ни одному нуждающемуся. Вообще никому. Фаррел всегда смеялся, что я не умела прерывать. Мне, конечно, было очень плохо, но я попыталась поддержать разговор изо всех сил и случайно сменила тему.
— Т-ты нас уб-бьешь?
Чак даже меня отпустил, отступая на шаг.
— Видящий, Тиль! Какое «убью»? Даже Шарк не собирается. Просто это был единственный способ убедить вас троих… м-м… присоединиться к экспедиции. Вы все — очень важные люди на этом корабле… — врун попытался вернуться к своему обычному паясничанью. — Только капитану Гэрроу не говори, он мечтает прибить дознавателя… — но тут Кастеллет помрачнел, резко и основательно. — И я тоже. Я это обязательно сделаю. Только не своими руками.
Потом рассмеялся и почесал затылок.
— Так что дознавателю тоже не говори. Ну, и Авроре. Она ведь теперь на его стороне.
Чак
— Вообще никому не говори… Тиль?..
Я подтянула сползающую на палубу шкуру, откровенно страдая от морозного отката и не зная, что еще ответить.
— Я п-пойд-ду.
Кастеллет снова прошелся пятерней по моей макушке любовно и без спросу.
— Отдохни. Завтра ты взглянешь на мир другими глазами.
Честно говоря, я уже взглянула. Сегодня. И мне не понравилось.
Но папа говорил «ученый должен уметь смотреть в глаза правде». И впервые я поняла, что он имел в виду. Все есть, как есть, и надо уметь принимать мир именно таким. Я вернулась на свою койку, а в каюте до сих пор было пусто. Кутаясь в шкуру и отключаясь, я все думала: а он сам понимает, зачем мне ее дал?
— Тиль…
Меня тихонько тормошили за плечо. Я вздрогнула. Сны снились странные, похожие на серый пушистый кошмар.
— Ты как?
Надо мной склонилось лицо Ро. Позади чернел Фаррел Вайд. Эта его вечная мания носить черное.
Я резко села, и меня едва не сбросило с кровати. Обернулась. В окне дергалось небо, на сей раз солнечное и безоблачное. Корабль!
Не приснилось. Я потрясла головой, кучеряшки беспорядочно разлетелись во все стороны — после памятной ночевки у Ниргаве я не заплетаю косы. Но тоскливая черная дыра и ощущение потери чего-то невосполнимого осталось. Сглотнула. Зелье седьмого горшка сделало свою работу, и теперь я хотя бы в телесном отношении в порядке.
Пришлось натянуть на лицо заинтересованное выражение. Хотя мне правда было интересно… Но, желательно, немножко позже. Через одну вечность, например.
— Это ты как, — передразнила я зарю. — Вчера ты была явно не в себе.
Черная дыра высосала даже сочувствие. Неприятно себя не узнавать.
«Куда же делась та веселая сорвиголова?».
— Вчера мы все были не в себе, — приобнял Аврору за плечи Фарр. Какой же он счастливый, а. Я таким его с самого года Ы не помню. — А сегодня нам предстоит составить план действий.
Интересно, ночью они тоже составляли план действий? Или целовались?
Почему-то эта мысль меня не вдохновила. Потому что я вспомнила про другой поцелуй. И, чтобы отвлечься, спросила:
— А что насчет противоядия?
— Оно подействовало.
Вот и хорошо.
— Он… правда отравил тебя, Ро? Поцеловал и… отравил?
— Сначала отравил, а потом поцеловал…
Аврора вздохнула и поджала губы. Коснулась их пальцем скорбно. Мое сердце гадостно уколола ревность — вот почему одним — оба, а другим… Эх, ревновать Аврору, быть недовольной своей долей — когда я успела так поглупеть?.. Я даже схватилась за грудь одной рукой, надеясь размять будто воткнутую в нее иглу, а другой похлопала подругу по плечу: