Тильда. Маяк на краю света
Шрифт:
— Он патологический лгун. Так бывает. Но тебе он ведь не нужен.
Ро задумчиво уставилась на меня своим зеленым взглядом. Как весенняя листва каштана, знаете. Только на два деления темнее. Она умеет смотреть, как и Чак, прямо в почки. Вот и верно — родственные души.
— Откуда ты знаешь такие слова? — совершенно неожиданно удивилась заря.
Я подняла брови, застигнутая врасплох. А почему бы и нет, собственно? Слышала где-то.
— Я ведь ходячая энциклопедия, да? Лгун — тот, кто врет. Патологический — м-м… это вроде болезни.
— Это слово
— Дяди?..
Возможно…
Наш обмен недомолвками прервал Фаррел Вайд. Этот упрямый осел никогда не отличался терпением. Хотя эти оба друг друга стоят. Альтруисты, каких свет не видывал, даже если ради идеи придется самоубиться. И лезут в пекло, не думая о последствиях.
Я так сделала всего раз — вчера, а жалеть буду, наверное, до смерти. И вряд ли ее ждать придется долго.
— Главное, что Чак — преступник. Чем он заманил тебя, Тиль? И чего потребовал?
Я и не подозревала, что наливающийся румянец можно почувствовать без зеркала. Как ему объяснить? Это было стыдно. И в принципе необъяснимо. Так что я развела руками и отвечала кратко:
— Он говорил, мы друзья. Позвал в путешествие и я согласилась.
Сохранить лицо оказалось непросто. Но я справилась и могла гордиться собой по праву. Может быть, из меня все же получится достойный друид.
— Потом примчался ты и… я поняла, что… мне сказали не всю правду.
— Да, я видел дальше. Ты просила Кастеллета за меня, а Джарлет едва не бросил тебя в море.
Ро вздрогнула и сжала кулаки.
— Да как он мог!.. Я так надеялась…
Интересно, зачем ей переживать насчет Чака, когда у нее есть Фарр?.. Я положила ладонь на ее кулак и улыбнулась:
— Заря, Кастеллет не так плох: он вступился за меня.
— Кисло вступился, — встрял Фарр. — Только потому, что ты племянница Звездочета.
Верно. «Привязка». Я скрестила ноги на койке и наклонилась вперед.
— Что значит «привязка»? Ведь вы оба знаете, в какую экспедицию мы плывем, верно? Ты, Фарр, принес далекозор. Говоришь, Ис разрешила? Отчего наша императрица так расщедрилась к преступникам? Я понимаю, на весах была жизнь Ро, но все же — будем честны — Ис тебя не жалует, заря. И зачем Кастеллету и Джарлету он понадобился? Или Страннику? Это ведь не слухи, что далекозор уже исчезал из сокровищницы? И именно из той погони ты привез Аврору. Говорил, что она — важная ниточка… К чему? Слишком много белых пятен. Пока вы мне не объясните, я с места не сдвинусь. Вы оба ведете какую-то игру, и я так наивно ничего о ней не знаю. Пока не узнаю — меня здесь нет.
Хотя, скорее, это они трое, а не двое, ведут игру. Седрик Джарлет, несмотря на всю свою суровость, выбывает, как и я. Он не играет. Он — по-серьезному. А я — наблюдатель. Даже корабль — лишь транспортное средство. Имеет значение только эта окаянная троица.
— Одни гуманисты вокруг, — проронил Фарр с комичным вздохом, влюбленно косясь на Аврору. Та въехала ему локтем в ребро.
Наверное, какая-то их общая шуточка. Я сложила руки на груди, давая понять, что тверда в своих
Аврора оглянулась на Фарра. Тот изобразил милостивый жест рукой. И наша зеленоглазая заря присела на койку рядом со мной. В Фарровых штанах и рубахе, такая… нездешняя и неотразимая.
— Твой дядя, Тиль, он… пронзил пространство. Попал в другой мир. И туда же забрал беглецов с рудника. Для этого, среди прочего, ему нужен был далекозор.
Я не поняла.
— Что?..
— Ты верно все поняла, сердце движения «Странник» — это Чак и Седрик, точнее — Шарк. Это то ли его настоящее имя, то ли прозвище, я так и не поняла… Они выступили в оппозицию потому, что…
— … они оба — Жан-Пьери, — не сдержался Фаррел.
Я раскрыла рот. Морская качка ушла на второй план.
— Сыновья Лукреция, — пояснила Ро с готовностью.
Конечно, я это знаю. Так вот оно что. Что-то неуловимое в нем сразу показалось знакомым. Мы не играли с Жан-Пьери в детстве: у короля Басса с их отцом случился какой-то серьезный раскол, их семью отлучили от двора, еще когда нам было лет по шесть… Но я знала этих двоих. Старшего звали именно Седриком — имя достаточно распространенное. Он был очень взрослым и смотрел на нас свысока. А младший… я не помнила его имени. Но он совершенно точно был рыжим и проказливым.
Но ведь семью Лукреция…
— Их… сослали?
— Кастеллета, — ответил Фарр, переглянувшись с Авророй.
Сердце пропустило удар. Сколько лет ему было тогда? В год Ы мне почти исполнилось двенадцать, когда Лукреций… Рыжий мальчишка был моим сверстником. О Видящий.
— Седрик тогда был уже женат на дочери Блэквинга и, как родственник предводителя буканбуржцев, не попал в список осужденных.
Это новая информация. Слишком много новой информации. И она бурлит и бродит. Мне нужно побыть с ней наедине. Где же моя башня? Я поджала губы и провела пальцем по узору плаща, посмотрела на шкуру медведя, валяющуюся на полу.
— Выходит, Жан-Пьери… мстят?
— Я потому и пыталась уговорить Чака остановиться… — всплеснула руками Ро. — Потому что… мне его жаль. Ну, что я поделаю, Фарр, мне по-прежнему ее жаль! — и она ударила Вайда в грудь со всхлипом.
Я не стала говорить, что мне тоже жаль. Хотя одновременно хотелось прибить каким-нибудь изощренным способом этого жалкого негодяя.
Фаррел погладил свою любимую девушку по златовласой голове.
— Наивный гуманист. Он — преступник, ничто этого не изменит. И, едва мы вернемся в Вестланд…
Снова они со своим гуманистом. Это слово родом будто оттуда же, откуда «патологический». Дядя… в другом мире?
— Даже не говори мне о казни! — тем временем взвилась Ро. — Тебе вечно только кого-нибудь бы повесить!
— Отрубить голову, — влезла я. Потому что Фарра тоже жаль, достаточно посмотреть на его физиономию. — В Вестланде отрубают голову. Но публичные казни можно пересчитать по пальцам рук, уверяю тебя, Аврора. Ты как будто из другого мира. Хотя… постой… так и есть?!
Вайд кивнул одновременно с вытирающей рукавом щеки Авророй.