Тинга
Шрифт:
"Хорош!
– уважительно думаю я о старике.
– Говорит, как печатает. Истинный вожак!" Старик, длинный, как коломенская верста, с двумя страшными желтыми зубами, случайно забытыми временем у него во рту, тянет иссохшую руку. По жилистой шее патриарха, чмокнув, с шипением проходит острый локоть кадыка и, выбив писклявую пробку из тесного горла, поднимает снизу торжественное слово.
– Вожди, - пищит старый вьюн, прилаживая руку к тому месту, где у него когда-то билось сердце, - кто видел орла, тот знает мужество. Кто слушал мудрого, тот не захочет больше говорить. Мы знаем
Что-то засипело в горле старого Цицерона, но он справился и, почти умирая, выкрикнул:
– Род и женщина уже выбраны, великий вождь!
Все с почтением смотрят на местную окаменелость.
– Пригласите верховного жреца!
– приказывает Бок.
Ярко ударил свет, откинулся полог, мелькнула мокрая спина глашатая, и вошло новое чудо. Высокий тощий мертвец с зеленым морщинистым лицом, еще не тронутым распадом, величаво вступил под хрупкие своды земного помещения и, низко поклонившись собранию, холодно застыл, опершись на крепкий посох.
– Скажите имя тому, кто служит, - проверещал он.
– Род Талой воды! Женщина Эль!
– торжественно просвистел Цицерон.
– Ху!
– выдохнули старцы и, приложив руку к сердцу, склонились перед желтой бочкой жира, с хрипом дышавшей в углу, - главой рода Талой воды.
– У богини сто родов и сто имен, - шипя, продолжает живой труп. Последнего не знал никто. Сейчас его узнают все! Я иду за ней!
"Ну и рожи! Паноптикум!
– зябко поеживаюсь я.
– Где они их только откапывают? Такие шедевры засаливать надо, а потом показывать за деньги. А этот еще и шипит. Рептилиус самус!"
– Празднуйте, вожди, - разрешает Бок.
– Славьте богов и новую богиню Эль, да будут дни ее долги!
– и весело возносит вновь наполненную чашу.
У юрты жрец высоко поднимает жезл и с силой вонзает его в землю.
– Род Талой воды! Женщина Эль!
– возвещает он.
– Идите и скажите всем: у нас есть богиня!
Толпа выталкивает молодого человека. Это Энк. Он вырывает жезл из земли, целует. Потом привязывает к нему белый конский хвост (знак важной вести) и, вскочив на угольного Буцефала, уносится в степь. Все бросаются за ним.
Следующий кадр снят с высоты птичьего полета. Видна мчащаяся большая группа всадников. Камера поднимается выше, и группа превращается в движущееся пятно, за которым тянется пыльный шлейф, разделяющий степь надвое. Камера стремительно падает вниз. В кадре оскаленные морды животных. Пыль! Храп! Полные азарта лица сияют. Впереди несется юноша с жезлом. Бьется и трепещет конский хвост, стегая юношу по лицу, да горят золотые рога на вершине жреческого посоха. Черная глыба зверя, несущая юное тело, вытянувшись, летит в бешеном ритме безумной скачки. Паровоз! Не хватает только свистка.
Вдали показывается юрта. Из нее, заслышав топот, выбегает девушка лет семнадцати, за ней спокойно выходит пожилая женщина. К ним с воем несется пыльная лавина. Вот первые конные уже достигли юрты, перестроились и, не сбавляя темпа, начинают кружиться вокруг нее. В живой поток вливаются все новые и новые всадники. Скачущие образуют круг, внутри которого стоят женщина и девушка, зажав руками уши. Хрип, скач, крик! С птичьего полета
Раздается крик. Все осаживают коней. Секунда - и всадники уже стоят на коленях. Юноша с размаху втыкает жезл прямо под ноги женщин. Он впивается в сухую землю злой занозой и стоит гордо, не шевелясь. Лишь клубящаяся пыль оседает на золотые рога и растрепанную бахрому конского хвоста. Женщины ошеломлены. Мать опускается на колени и целует ноги дочери. Девушка растерянно оглядывается вокруг. У ее ног покорные люди. Она богиня!
"Ур, ур, ур", - слышится вдали. Это приближаются жрецы. Спешиваются. Четверо растягивают большое белое покрывало, в середине которого вышита золотая луна. Перестав уркать, труба раскатисто ревет: "У-у-ур! Свершилось!"
Жрецы набрасывают покрывало на девушку, и она стоит, облитая белым, и только на голове сияет золотой зайчик, тайный знак, веселый вопрос светила к новой богине. Две мрачные тени, размотав тонкий шнур, начинают мерно ходить навстречу друг другу, обматывая богиню золотой нитью. И вот она превращается в белый кокон, туго спеленатый золотым лучом. Солнце победило. Кокон осторожно укладывают на носилки. В колыбель, из которой однажды появится удивительное создание. Бабочка, прекрасное существо, которому будут поклоняться люди. Четверо конных ловко подхватывают окуклившееся тело на носилки и уносятся прочь.
"Богиню выбрали, - подвожу я итог.
– Что дальше?" "Дальше выборы Бога!
– смеется незнакомый голос во мне.
– Девушка - это богиня Луна, ее земное воплощение. Нужен еще Бог - Солнце. Мужская ипостась. Их любовь даст потомство - людей! Они-то и расселятся по земле. Но бога-мужчину выбирают иначе. По-мужски! В состязании. Только сильнейший имеет право быть им". "А почему сильнейший?" - сомневаюсь я. Голос смеется: "Какая разница? Нужен тот, кого они выделят. Сейчас выделяют по силе, в другое время выделят по-другому".
Поплыли новые кадры. Огромное поле. Ранняя весна. Ни облачка. На краю поля шумит и волнуется пестрая толпа. В линию расстелены ковры, на которых важно восседают главы родов. Взоры всех обращены к группе всадников, стоящей метрах в пятистах. Их человек тридцать. Это участники состязаний. По одному от каждого рода. Встает старейшина Бок. "Люди!
– поднимает смуглую руку правитель.
– Отец всех богов открыл свой сияющий глаз и тепло глянул на нас. Мы дети, живущие теплом своего родителя. И, как все дети, мы играем. Чем взрослее человек, тем более опасны его игры. На сегодняшнем состязании наши юноши впервые вступят в мужскую игру, цель которой - обладание прекраснейшей из женщин. У мужских игр мало правил - только одно. Пусть победит сильнейший! Это будет справедливо!" Служитель подносит Боку блеющего белого козленка, и старик, схватив его за холку, с силой бросает стоящему рядом всаднику. Тот на лету ловко ловит взбрыкнувшее тельце и, дико закричав, бросается к группе юношей. "Лабзай!
– заревела толпа. - Лабзай!"