Тиран Золотого острова
Шрифт:
— Биремы! — заорал я. — Биремы увести из гавани! Срочно!
— Мы не станем биться? — удивленно взглянул на меня Абарис.
— Ты посмотри туда? — ткнул я в сторону моря. — Три с лишним десятка кораблей идет! Как ты собрался биться? Ты кто, бог Тешуб? Ты выпустишь газы из своей задницы и поразишь их вылетевшей молнией? По пять человек на борт, остальные здесь! Вывести биремы в море!
Воины, похватав оружие, потрусили в сторону юго-западной гавани. Да, у меня их две: на юго-западе и на юго-востоке. Та, что западнее —
— Да хрен вам! — сказал я.
Биремы стоят так, как это принято в армии, по ходу движения. Я все собираюсь построить сухие доки для зимнего хранения, но у меня нет пока таких денег. И леса тоже нет. А потому корабли стоят на косых деревянных стапелях, и спихнуть их в воду — дело нескольких минут. Именно так это и происходило в античности. Нельзя эти лохани хранить в воде круглый год. Их древесина напитывается водой, и ее ест древоточец. Вот потому-то корабли большую часть времени проводят на суше, где моряки чистят дно и смолят их заново, тщательно проверяя каждую доску.
— Палинур! Достойнейшие мужи!
Я взглянул в глаза трем дарданцам и трем критянам, которые служили у меня кормчими. Они ждали приказаний спокойно, не суетясь и не нервничая.
— Уведите корабли от острова! Ахейцы пришли за ними. Уходите под парусами. В бой не вступать, ни при каких обстоятельствах не вступать! Поняли? Плывите на Милос. Скажете басилею Кимону, что как только я зажгу на башне огонь, пусть идет на помощь. Потом держитесь так, чтобы можно было увидеть сигнал.
— Да, господин! — поклонились кормчие. — Они пришли именно за кораблями, иначе двигались бы к купеческой гавани.
— Пусть бог Поседао хранит вас! — я махнул рукой. — Уходите!
Десятки крепких мужиков вытолкнули биремы в море, поминая всех богов и такую-то мать, и те, поймав парусами ветер, вышли из гавани на глазах у флота ахейцев, который из крошечных точек постепенно превращался в игрушечные кораблики. На них муравьями бегали маленькие фигурки людей, которые казались бы невероятно потешными, если бы их не было так много. Флот сюда шел совершенно разнокалиберный. Я вижу пентеконтеры, забитые воинами, а рядом с ними наблюдаю какие-то убогие ялики с десятком весел. В любом случае, на меня идет целая армия в полную тысячу человек. Неслыханная сила для наших мест. Особенно если учесть, что у меня всего две сотни воинов и беззащитный городок, где лежат запасы еды, которыми люди должны питаться всю зиму. Я предлагал устроить общее хранилище зерна за стеной акрополя, но понимания не встретил. Поэтому если мы прямо сейчас сядем в длительную осаду, то горожане сожрут все, что я приготовил для воинов, а их собственные запасы съедят ахейцы. И тогда даже караван из Египта нам не поможет. К началу весны мы будем объедать ветки с кустов, а половина маленьких детей отправится прямиком в Подземное царство. Нижний город отдавать без боя нельзя. Это понимал не только я, поэтому никто и слова не сказал против, когда прозвучало:
— Пращники! На оба мыса!
Бутылочное горлышко юго-западной гавани — отличное место для работы стрелков. Ширина водной глади здесь метров триста пятьдесят — четыреста, а потому корабли, тесным строем плывущие по центру фарватера, станут отличной мишенью.
— Первый и второй десяток! Налево! — заревел родосец Пеллагон. — Третий и четвертый направо! И чтобы каждый не меньше
Воины, обмотанные вместо пояса пращой, побежали к обоим мысам, на ходу разматывая ремни. Дистанция сто-пятьдесят — двести метров вполне доступна для броска, только о меткости придется забыть. Бить будут по площади, где тесной стаей собьются корабли ахейцев.
— Потом твои вступают в бой, Хуварани, — обратился я к командиру лучников. — Не даешь им высадиться и тут же уходишь, как только они повалят кучей. Потом ты Сардок! Пельтасты уводят ахейцев вглубь города с нижних террас на верхние. Там встанет фаланга.
— Да, господин, — кивнул фракиец и пошел строить своих парней, каждый из которых держал в руках полудюжину легких дротиков и маленький щит-пельту.
— Ну, Бог Поседао! — прошептал я. — Помоги нам сегодня, и тогда я принесу тебе такую жертву, какой еще никто и никогда не приносил. Мамой клянусь!
Несколько пентеконтер попробовали было погнаться за моими биремами, но те, словно издеваясь, ходили вокруг них по широкой дуге. Пятый десяток пращников, взятый в матросы, пребывал в состоянии щенячьего восторга. Воины кривлялись, сыпали ругательствами и даже развязали набедренные повязки. Они трясли своими гениталиями, как бы намекая на их применение в отношении противника по прямому назначению. Да, в здешних водах нет оскорбления хуже, и ахейцы просто выли от ярости, пытаясь догнать наглецов. Впрочем, совсем скоро они бросили это безнадежное дело и поплыли в сторону гавани, догоняя своих товарищей. Мои биремы уже ушли, но корабли ахейцев втягивались потихоньку в узкую горловину залива.
— Да-а, нормально! — глубокомысленно сказал я, любуясь с вершины холма, как прячутся в скалах мои пращники.
Поначалу ахейцы идут широко, вольготно. Они не боятся нас. Да и зачем бы им нас бояться, мы же струсили и удрали. А сколько у нас воинов, они знают точно. Я уверен, что шпионы уже посетили остров под видом купцов, и сделать с этим ничего нельзя. Это неизбежное зло. Пращники приготовились и полезли в сумки. Когда дистанция уменьшится шагов до ста, в дело пойдут тяжелые снаряды, от попадания которых башка взрывается, словно гнилой арбуз. Они ждут удачного момента, похожие на ящериц, неподвижно распластавшихся на камнях. И вот самые ближние корабли оказались уже рядом с берегом, куда выскочил из засады полусотник Пеллагон, сделавший первый выстрел.
— Да-а-а! — восторженно заорала моя пехота, увидев, как уродливым красным цветком распустилась голова гребца, который сидел ближе всех. Чудовищным ударом ее расплескало во все стороны, и ахеец упал на дно своей лохани, заливая все вокруг кровью. Все же Пеллагон — отменный пращник, богом поцелованный. Родосцы и обитатели Балеарских островов — непревзойденные стрелки. И вот как он это делает? Не понимаю! Пули полетели градом, и ближнюю лодку выкосило почти что подчистую, а остальные, проклиная наше коварство, круто повернули рулевое весло и поплыли к центру фарватера, поневоле сгрудившись в кучу.
— Камни, длинная праща! — заорал Пеллагон, когда корабли отошли на две сотни шагов от берега. — Кидать быстро! Камни бесплатные! Не спать, сучье вымя!
Ахейцы по большей части сидят на веслах и бросить их не могут. Единичные лучники огрызаются, но результат их трудов просто смехотворен. Корабли качаются на волнах, и попасть в суетящегося на берегу пращника можно только случайно. Именно поэтому гребцы машут веслами как проклятые, мечтая проскочить узкий пролив, с обоих берегов которого в них летит смерть. То один, то другой падает, обливаясь кровью или испуская дикий вопль. Конечно, камень и длинная дистанция — это совсем не то, что тяжелая пуля и короткая дистанция, но тоже вполне ничего себе. Голыш, брошенный умелой рукой, летит со страшной силой и беспощадно разит обнаженные тела. Прилет в голову почти всегда смертелен, удар в плечо надежно выводит из строя, а попадание в ключицу или в предплечье перебивает кость пополам. Даже скользящий удар зачастую сдирает кожу лоскутами, обнажая кровоточащее мясо.