Ткач иллюзий. Книга 2
Шрифт:
Мой внутренний даос, кстати, был полностью солидарен со мной в этом вопросе.
Потом были тренировки, медитации и опять тренировки.
Когда же я приволокся в свою комнатушку, и совсем уже было собрался заняться любимым делом, то есть прицельными плевками в потолок, меня посетила шальная мысль развернуть и померить выданную мне форму.
Я эту мысль воплотил в жизнь. И правильно сделал. Ибо, когда я извлёк свою новенькую форменную одежду из пластикового пакета, то сразу понял, что спать лягу не скоро.
То, что она настоятельно требовала глажки, это было пол-беды…
Вспомнилась срочная служба, бессонные ночные часы, проведённые в бытовке и посвящённые ушиванию безразмерного х/б, только-что полученного у старшины…
Но я героически превозмог, хоть и исколол себе все пальцы. Зато теперь я стоял в толпе, и почти не переживал за свой внешний вид.
Хотя мне в глаза бросилось и то, что многие студенты были одеты в форму, явно пошитую, у хороших портных и из гораздо лучшего сукна.
Про студенток я и вовсе не говорю… Девчонки тут, помимо того, что почти все поголовно красавицы, ещё и исхитрялись одеваться крайне изыскано, при этом, однако, умудряясь не нарушать форму одежды.
А что это значит? А это значит, что щеголяя в обычной форме, пусть и подогнанной по фигуре, я выгляжу если и не нищебродом, то кем-то, кто от этого среднестатистического нищеброда недалеко ушёл. Значит, надо будет и к портному наведаться как можно скорее, благо, денежки-то есть.
Нельзя слишком выделяться из общей массы. Причём, ни в ту, ни в другую сторону. То есть следует помнить и о том, что слишком хорошо — тоже не хорошо, и в крутизне сверх необходимого не раскрываться. Так что портной должен быть не самый крутой, а так, середнячок.
— Ага, так вот ты где спрятался! — я сразу узнал ангельский голосок своей условно-двоюродной сестрёнки, неслышно, словно черепашка-ниндзя, подкравшейся ко мне со спины. Тем более, что в тот же момент, когда прозвучали эти слова, я ощутил весьма чувствительный тычок в область печени. Это было у неё, наверное, вместо «Здрасти»… Хотя, как я уже говорил, Оленька, это та ещё оторва и предпочитает общение по простому. Без всяких условностей, экивоков и прочих расшаркиваний…
Да, она такая — чуть что не по ней, так сразу в печень кулаком, ну, или пяткой в нос, это уже кому как повезёт…
— Приветствую тебя, о великая и внезапная! — этой фразой я отреагировал на звук её голоса и тягостные ощущения в правом подреберье и тут же предусмотрительно отшагнул в сторону, избегая повторного тычка. Она, хоть и любя бьёт, но удар у неё поставлен отменно и, кроме того, немного, самую чуточку, усилен магией. Так что лучше, всё-таки, поберечься.
— Ты, мелкий поросёнок! — продолжила она, уперев руки в боки, — ты так и не нашёл времени, чтобы в гости к нам зайти!
Тут мне крыть было нечем. С моей стороны это было просто свинством. Если раньше Ян железно приезжал в гости к Сухаревым каждое лето, то в этом году как-то не сложилось, не смотря на то, что мы теперь находились совсем рядом, в одном городе.
Пару раз меня посещала мысль о том, что было бы неплохо нанести визит вежливости, но я это всё время откладывал, так как график у меня был весьма напряжённым. И вот, дооткладывался…
Сестрёнка была кругом права, так что оправдываться смысла не было никакого:
—
— Извинения приносить надо не мне, — сверкнула глазами Ольга Пахомовна, — а родителям. Это они о тебе волновались. Я и без тебя проживу, больно ты мне нужен, — говоря это она изобразила своей позой, что полностью самодостаточна, независима и свободна от привязанностей.
— Я приду в гости, обещаю! — ну, тут деваться было некуда, надо как-то заглаживать этот вопиющий промах.
— В течение недели! — добавила конкретики Ольга, — и, позвони за день! Кстати, если в гости не приходил, так хоть позвонил бы!
— Ну извини, извини, — да, нехорошо получилось… — обязательно буду в течение недели. Я просто закрутился сильно…
— И чем это ты тут занимался таким, что отвлечься никак не мог? — сеструха посмотрела на меня очень подозрительно, — никак зазнобу какую нашёл? — а этот вопрос прозвучал уже с некоторым сомнением, что и подтвердили её следующие слова, — впрочем, куда тебе… Хотела бы я посмотреть на ту дуру, что на тебя позарится… — она мне даже рта раскрыть не давала, чтобы хоть как-то объясниться… — хотя, — тут её взгляд опять стал задумчивым, — может из жалости кто…
Тем временем я уже начал замечать, что вокруг нас скапливаются зеваки, и до меня начали долетать смешки и не совсем лестные для меня замечания. Сестричка меня низводила при всём честном народе, даже не отдавая себе отчёта в том, что тут кругом чужие уши.
Она, конечно, пылала благородным негодованием и всё такое… Но получалось так, что народ просто наслаждался бесплатным представлением. А сам я представал в крайне невыгодном свете перед окружающими.
Хорошее начало, однако. Теперь мне придётся здорово потрудиться, чтобы отбить охоту у тех, кто сочтёт возможным попробовать самоутвердиться за мой счёт. А такие, непременно найдутся. Особенно после этого вот цирка… И мне, если я хочу, чтобы тут не повторилась печальная история несчастного терпилы Яна Карпова, надо будет крайне жёстко пресекать различные поползновения…
— Оль, — я немного прищурился, давая ей понять, что она слегка перегнула палку, — мы тут как бы и не одни, а ты устраиваешь семейную сцену на публике, — сказал я это вполголоса, так, чтобы мои слова никто не мог разобрать, кроме неё.
— Да? — недоверчиво переспросила она. Огляделась, и, убедившись в моей правоте, всё-таки прервала свою гневную речь.
Но события продолжили развиваться своим чередом.
— Сухарева, дай этому гаду в рыло! Я вижу, ты же хочешь это сделать… — раздался голос Здоровяка, — и я, может быть, стану ненавидеть тебя немного меньше, — вот его мне тут только не хватало, блин.
Здоровяк, следует отметить, полностью оклемался и сейчас выглядел весьма неплохо. Костюм у него был пошит, конечно, не в пример лучше, чем мой, да и в целом выглядел он гораздо респектабельнее, нежели ваш покорный слуга. И если не знать, что за мелкая душонка обитает в этом красивом и сильном теле, то можно было бы даже счесть его привлекательным.
Но, следует отметить, что сестрёнка моя не питала относительно этого индивидуя никаких ненужных иллюзий:
— Ты бы, Пантюша, помолчал бы, — недобро усмехнулась сестра, обернувшись к Здоровяку, — а то ведь, ненароком, и сам в рыло схлопочешь…