Ткач иллюзий. Книга 2
Шрифт:
— Да ты чо, Сухарева? — дурниной заблажил Здоровяк, — совсем берега потеряла? — но, надо сказать, что дистанцию он старался держать такую, чтобы Ольга его кулаком достать не могла.
— Так, Пантюша, заруби себе на носу, — продолжила она все тем же ласковым голосом, который, как мне показалось, дополнительно выбешивал недалёкого отпрыска графа Тюрина, — это мой брат! — и как-то так повернулась, что меня полностью заслонила.
Мне аж неудобно стало, что хрупкая девчонка меня так вот защищает…
— И если кто его обидит, —
М-м-да, как говаривал один государственный деятель, хотели как лучше, а получилось, как всегда… Теперь моя репутация, не успев даже толком сформироваться, рухнула до самых низких отметок. Обвалилась она так, что даже плинтус находится теперь относительно неё на недостижимой высоте. Но, сейчас уже ничего не изменишь, будем с этим жить. Со временем всё исправлю. Всё равно придётся бороться за первые места в рейтинге, и попутно позиционировать себя, любимого, как бескомпромиссного нагибатора крутизны неимоверной.
— Я этому твоему братцу головёнку-то отшибу, — злобно прорычал Тюрин, — не посмотрю, что ты за него вписываешься…
— Иди сюда, Пантюша, — кровожадно улыбнулась сестрица, да так, что всем окружающим стало понятно, что она готова от слов перейти к действиям, — я тебе пыль с ушей-то стряхну…
А Ольга, оказывается, действительно была тут весьма уважаемой личностью, ибо здоровенный Пантелеймон, несмотря на свою браваду, пробурчал что-то неразборчивое и всё-таки отвалил. Позорно слился, прихватив с собой и стайку своих приспешников, которые сейчас себя вообще никак не проявляли, а на Ольгу косились с большой опаской.
Да и прочие зеваки, поняв, что представление закончено, потихоньку начали разбредаться.
— А что это он на тебя так взъелся? — сестра посмотрела на меня с откровенным удивлением.
У неё в голове не укладывалось, что я, такой маленький, слабый и нерешительный, смог заполучить во враги такого отъявленного хулигана.
В её понимании, я мог у вызывать у мнящего себя крутым Тюрина только брезгливое презрение, но никак не ту незамутнённую злобу, которую он только-что продемонстрировал.
Ведь для того, чтобы серьёзно кого-нибудь разозлить, надо обеспечить оппоненту какие-нибудь ощутимые неприятности. А какие неприятности мог доставить хилый и тощий я такому серьёзному бойцу, как Пантелеймон Тюрин?
Пришлось рассказывать ей про то, как мы с Филей попали под раздачу и вынуждены были вступить в неравный бой с этими шакалами.
Я старался говорить тихо, да и жестикулировать по минимуму, так как вокруг тёрлось много народу, и некоторые продолжали с интересом поглядывать в нашу сторону, надеясь на продолжение веселья. Но Ольга эмоций не скрывала, и очень живо реагировала на то, что я рассказывал.
— Ну вы даёте, однако, — она смотрела на меня очень недоверчиво, так как
— Ну я ж говорил, он на артефактора учиться собрался, — говоря это, я крутил головой в надежде разглядеть Филю, чтобы предъявить его сестрёнке. Ведь согласитесь, гораздо проще ткнуть в человека пальцем, чем долго про него рассказывать. Как гласит народная мудрость, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать…
И тут мне повезло. Я заметил, как недалеко блеснули линзы Филиных окуляров.
— Филипп Николаевич! — крикнул я, — будь добр, подойди, я тебя кое с кем познакомлю… — я уже предвкушал, как Филя начнёт краснеть и смущаться. Мне эти моменты доставляли прямо-таки утончённое эстетическое наслаждение, да…
— Чего кричишь? — почему-то вполголоса поинтересовался выбравшийся, наконец, из толпы студентов Филя.
— Так, — начал я, — посмотри на эту прекрасную и нежную, как первый весенний цветок, девушку, — сказал я, картинно поворачиваясь к Ольге, которая с интересом рассматривала Филиппка.
— А? — непонимающе вскинулся артефактор, с некоторым запозданием, всё-таки, переключивший своё внимание на Ольгу.
И тут произошло то, что должно было произойти — Филя застеснялся, покраснел, как маков цвет и глазки потупил.
— Ути-пути, — сестрёнка поняла, что тут можно будет слегка постебаться, так как Филипок на это прямо-таки напрашивался, — какой милый пухляш! — просюсюкала она.
Я ожидал, что она его и по пухленькой щёчке потреплет, но она удержалась. Но уверенность в том, что такое желание у неё наверняка возникло, у меня была.
Особенно смешными её слова казались из-за того, что не смотря на всю нескладность и полноту Фили, по росту он Ольгу, называвшую его малышом, всё-таки, заметно превосходил.
— Так вот, — продолжил я, стараясь не замечать провокационного поведения разошедшейся сестрёнки, — эта девушка — моя двоюродная сестра, а зовут её Ольга!
Филя обалдело глянул на меня, а потом вылупился на неё, как будто в первый раз увидел человеческое существо женского пола. И застыл, прямо как соляной столп…
— А кто этот розовощёкий малыш? — обратилась ко мне сестра, безуспешно давя лыбу.
— Это и есть тот самый Филипп, гроза хулиганов и гопников! — провозгласил я, стараясь сохранить серьёзное выражение лица, что было совсем не просто. Глядя на отвисшую челюсть моего соседа, хотелось отбросить в сторону все условности и просто ржать в своё удовольствие, аки богатырский конь Юлий.
— Филипп, а можно мне посмотреть на твой шокер? — с милой непосредственностью поинтересовалась эта оторва. Прозвучало это несколько двусмысленно, словно под словом «шокер» она подразумевала нечто другое… Или мне это просто показалось ввиду моей общей испорченности и богатого жизненного опыта?