Ткач
Шрифт:
— Это не последние наши мгновения, муж мой.
— У тебя есть семья в Такарале, Улкари, — продолжал Рекош на языке вриксов, осторожно разрывая веревку когтем, не обращая внимания на боль в запястьях. — Сестра. Уршар. Ты не хочешь увидеть ее снова?
Тело Улкари напряглось и излучало ярость.
— Значит, теперь ты угрожаешь моей…
— Нет, — ответил Рекош, щелкнув клыками на жвалах. — Ансет — королева в Такарале, и…
— Фальшивая королева, — заявил один из ближайших самцов.
Самым маленьким пальчиком Ахмья зацепила узел и осторожно подтянула
Рекош старался не смотреть на нее. Прямо сейчас другие вриксы считали ее недостойной их внимания, и это было единственным преимуществом, которое у нее было.
— Тем не менее, — сказал он, — Ансет управляет Такаралом. И твоя сестра процветает там, — приложив немалые усилия, он обвел взглядом остальных вриксов. — У всех вас есть семья в Такарале. Братья и сестры по выводку, матери и отцы, ваши собственные выводки. Сейчас все они живут в мире. Но то, что вы пытаетесь сделать здесь, будет угрожать этому миру.
Он сделал короткую паузу и продолжил:
— Вы воины. — Трусы. — Я всего лишь ткач, но вижу, что ваша битва не должна продолжаться. Ткань Такарала была изношена и порвана, но ее вполне можно соткать заново. Он может стать сильнее, чем когда-либо. Отложите это дело и возвращайтесь в Такарал, к своим семьям, к миру.
Обжигающий жар пробежал по его венам, затопляя конечности и заставляя его покрыться мурашками от необходимости действовать. И нить за нитью он продолжал безмолвную атаку на свои путы.
Я убью вас всех своими голыми когтями и клыками. Я выкрашу свою шкуру вашей кровью за то, что причинили вред моей паре, за то, что угрожали ей, за то, что напугали ее.
Вы заплатите своими жизнями.
— Но я обещаю вам, — продолжил он, — что ни для кого из вас не будет покоя, если вы продолжите. Вы навлечете на себя гнев Такарала и Калдарака. В этом нет необходимости. Вместе мы сможем сделать наш дом единым целым.
Улкари зарычала, сжимая руку на его плече в сокрушительной хватке, но Оганкай защебетала. Звук был тревожно легким, воздушным и беззаботным.
Ахмья потянула за петлю. Узел ослаб.
Оганкай уставилась на Рекоша, когда одетые в шелка самцы вернули корзину на место.
Нет времени. У нас почти нет времени.
— Слабость, — сказала Оганкай. — Это все, чем когда-либо были такие слова, все, чем они могли когда-либо быть, — она свела верхние кулаки с разведенными локтями, образовав треугольник, и повторила этот жест нижними руками. Результатом стал не знак Восьмерки, а замкнутая фигура с четырьмя сторонами и четырьмя остриями.
Ее раскатистый голос эхом разнесся по лагерю.
— Услышь меня, ибо я ее Верховная речица, и я говорю ее голосом.
Нет. Нет, нет…
Рекош уперся ногами в землю, вырываясь из хватки Улкари и самцов, его сердца колотились так же громко, как голос Верховной речицы. Веревка на запястьях все еще держалась.
Одетые самцы вернулись, каждый
Во имя глаз Восьмерки, нет!
Улкари хмыкнула, когда Рекош дернулся вперед на пядь. Самцы позади навалились на его руки всем своим весом.
— Единственная настоящая сила заключается в действии! — крикнула Оганкай. — В питании корней джунглей кровью. Единственной истинной силой обладают завоеватели. И величайшая из завоевателей — Зурваши, единственная истинная королева! Наша королева из пепла и костей, которая восстанет и снова завоюет эти земли!
Еще один узел Ахмьи ослаблен, и ее лодыжки разъехались на ширину пальца.
Оганкай бросилась к человеку.
— Нет! — все внутри Рекоша сжалось от холодного, разрушительного давления.
Рука Оганкай сомкнулась на платье Ахмьи. Она оторвала человека от земли и швырнула в яму.
Ахмья закричала.
Рекош взревел и рванулся вперед, увлекая за собой своих пленителей. Он чувствовал звук в груди, в горле, раздирающий и царапающий, но он ничего не мог расслышать за эхом крика своих сердец.
Он должен добраться до своей пары. Должен прорваться сквозь этих вриксов, независимо от того, сколько их, независимо от того, сколько крови ему придется пролить.
На краю ямы двое самцов вылили из своих чаш горящий сок шиповника на хворост.
ГЛАВА 27
?
Ахмья застонала и дернула плечами, чтобы ослабить давление особенно заостренной палки под собой. Приземлившись, она поцарапалась во многих местах, но, к счастью, не пострадала от чего-то худшего.
Некоторые ветки сломались под ней при ударе, но многие были достаточно свежими, чтобы образовать упругий слой, смягчивший падение. Это мелочь, но она воспользуется любой удачей, которая ей выпадет прямо сейчас.
Рев Рекоша был звериным, полным ярости, тоски и страха, которые проникли в Ахмью до самых глубин души. Слышать его голос таким грубым и неровным разбивало ей сердце.
Если бы не она, он мог бы сражаться. Мог бы убежать. Мог бы быть свободным.
Она подняла голову, и ее глаза расширились, когда ледяной ужас охватил ее, более холодный и пронизывающий, чем самый свирепый зимний ветер.
Дым клубился от дерева у дальней стены ямы, превращая вриксов, стоящих на краю, в огромных, нависающих теневых существ. Демоны из самого мрачного кошмара. Первые языки пламени распространились вверх, на часть хвороста, меняя цвет с сине-зеленого на оранжевый.