Ткач
Шрифт:
С каждым вдохом ощущая осколки стекла, застрявшие в больном горле, Ахмья упала на четвереньки перед стеной из ветвей и шипов.
Она знала, что ее преследуют, знала, что она никак не сможет убежать от вриксов. Вопрос времени, когда они поймают ее. Но все, что ей было нужно, — это еще немного времени. Достаточно, чтобы позволить Рекошу освободиться и найти помощь.
Она не выиграет этого времени, если будет заперта в лагере. Ради Рекоша она должна зайти так далеко, как только сможет, должна продержаться так долго, как только сможет.
Ахмья заползла в узкую щель
И она не собирается позволить каким-то палкам остановить ее.
Если Рекош выживет, то ее жертва того стоит. Ей нужно, чтобы он жил. Мысль о том, что его убьют…
Нет. Моя пара будет жить.
Она должна верить в это.
Ахмья извивалась и лавировала в лабиринте ветвей, обламывая палки, чтобы расчистить себе путь. Сквозь стиснутые зубы вырвался крик, когда колючка зацепилась за платье и вонзилась в кожу спины, но она не остановилась. Она вцепилась в землю и нырнула вперед. Шип поцарапал ее вдоль позвоночника, туго натянув платье, прежде чем шелк с треском порвался.
Как только ее торс показался из-под стены, она вскочила на ноги и побежала.
Позади нее самка-врикс прорычала проклятие. Ветки хрустели, ломались и гремели.
Опустив руки по бокам и стуча ботинками по земле, Ахмья оглянулась через плечо. Кровь заледенела в жилах. Она едва могла разглядеть огромную темную фигуру Оганкай через просветы в стене. Самка-врикс прокладывала путь прямо сквозь ветви.
Глаза Ахмьи забегали по сторонам в поисках места, где можно спрятаться. Деревья были слишком толстыми, и у них не было достаточно низких ветвей, чтобы она могла взобраться, а подлесок оставлял ее слишком незащищенной.
Она резко остановилась, едва не споткнувшись в своих слишком больших ботинках, когда увидела что-то, частично скрытое за листьями похожего на папоротник куста.
Упавшее, выдолбленное дерево.
Не было времени на осторожность. Не было времени беспокоиться о том, что могло скрываться внутри. Не колеблясь, Ахмья подбежала к бревну и нырнула в него.
Ее ладони и колени заскользили по шершавому, влажному дереву, и она повернулась, осторожно отодвигаясь от дыры.
Из-за листвы ее обзор на джунгли был чрезвычайно ограничен, превращая окружающий мир в бескрайнюю неизвестность.
Она изо всех сил пыталась контролировать дыхание, но сердце билось так быстро, так сильно, что ей, казалось, не хватало воздуха. Еще немного громче, и ее сердцебиение эхом разнеслось бы по этому маленькому естественному туннелю.
Звуки доносились до нее снаружи, странно приглушенные окружающим лесом, из-за чего казались потусторонними. Крики, треск дерева и щепок, рычание и хрип, и среди всего этого, как перышко, подхваченное ветром, плыл шепот пламени.
Отряхнув ладонь о платье, Ахмья приложила ее к колотой ране на предплечье.
Она понятия не имела, что происходит снаружи. Все звучало как хаос, и это было лучшее, на что она могла надеяться, но было
По бревну пробежала слабая дрожь.
Ахмья застыла.
Последовал еще один толчок, затем еще и еще, каждый сильнее предыдущего. И каждый сопровождался новыми звуками — стуком тяжелых ног, опускающихся на землю, и звоном золотых украшений.
О Боже…
Движение возле отверстия в бревне заставило ее затаить дыхание. В поле зрения появились огромные, толстые ноги врикса, а также свисающий кусок шелка. Ахмья могла разглядеть крошечные, стоящие дыбом, волоски на этих ногах.
— Я не вижу тебя, маленький червяк, — сказала Оганкай на языке вриксов, ее голос вибрировал сквозь бревно, — но я чувствую твой запах.
Самка медленно, угрожающе опустилась, загораживая своим телом проход. С рычанием она уперлась массивной рукой в бревно.
Ахмья прикрыла рот рукой, подавив испуганный вскрик, и оттолкнулась ногами, пятясь назад, пока темная конечность слепо шарила по полости импровизированной пещеры. Большая когтистая рука врезалась в пол и крышу, вырывая куски и осыпая Ахмью дождем обломков.
Хотя она была вне досягаемости Оганкай, все в Ахмье кричало о том, что она была слишком, слишком близко. Что ей нужно бежать, бежать и бежать, и бежать, пока у нее не подкосились бы ноги, а потом ей нужно ползти. Ей нужно сделать все, что в ее силах, чтобы увеличить расстояние между собой и этим монстром.
Когти Оганкай царапнули внутренние стенки бревна, раскалывая древесину с таким громким треском, что этот звук угрожал поглотить Ахмью. Лучи света пробились сквозь потолок, когда бревно треснуло под натиском врикса.
Оганкай зарычала и резко отдернула руку.
Прерывистое дыхание Ахмьи обжигало ей грудь. Она не чувствовала облегчения, не находила передышки от страха. Самка-врикс отошла от отверстия, и ее тяжелые шаги переместились сбоку от бревна, прежде чем стихнуть.
Бегая глазами из стороны в сторону, Ахмья напряглась, пытаясь расслышать хоть какой-нибудь признак того, что делает самка. Ужас, ледяной и тяжелый, скопился у нее в животе.
Оганкай взревела. Верх бревна прорвался внутрь менее чем в двух футах от Ахмьи, обдав ее щепками. Одна из ног врикса ударила по нижней части дерева, отчего все затряслось.
Ахмья закричала и отпрянула назад, носок ее ботинка фактически коснулся конечности врикса.
Вторая нога пробилась сквозь стенку бревна, на этот раз гораздо ближе. Ахмья упала назад, приподнявшись на локтях, когда нога опустилась между ее бедер, которые были раздвинуты только по чистой случайности.
— Я раздавлю тебя, — прорычала Оганкай, вырывая ноги и еще больше дерева в процессе. — Я сломаю твое мягкое, отвратительное тело во имя нашей королевы!
Так быстро, как только могла, Ахмья отползла назад, едва замечая порезы и царапины, которые собирала на своих руках, локтях и ногах. Оганкай топала по бревну снова и снова. С каждым разом сердце Ахмьи подскакивало к горлу, а внутренности скручивались в узел все туже и туже. С каждым разом бревно разрушалось все больше.