Тьма императора
Шрифт:
— Да ладно тебе, — фыркал он, когда Ванесса, его мать, пыталась что-то сказать насчет нравственности, — я за детьми не ухаживаю, а у взрослых девушек своя голова на плечах есть, должны понимать, что к чему. Кто я, а кто они. И я не виноват, что в этих самых головах фантазий больше, чем мозгов.
Адриан всегда был не виноват. Ни в чем. И неважно, что случилось. У него на все был ответ, причем такой, от которого Ванесса расстраивалась, ее муж и отец Адриана приходил в ярость, а Арен просто недоумевал.
Ему было сложно понять, как можно делать что-то безо
— мне просто захотелось, — отвечал племянник, пожимая плечами. Император с трудом осознавал это. Точнее, он не осознавал совсем, потому что никогда и ничего не делал только из-за того, что ему этого хотелось. Если только жениться на Агате он собирался именно поэтому, но то была любовь, тогда как у Адриана — исключительно похоть и желание развлечься.
Во дворце среди служанок ловить ему давно было нечего — от него все шарахались, дорожа работой намного больше, чем перспективой интрижки с принцем. И вот — теперь он решил направить свои сомнительные чары на Софию.
Арену так сильно захотелось немедленно покинуть зал для совещаний и пойти треснуть племянника по наглой физиономии, что это, видимо, отразилось на его лице — докладчик вдруг замолчал, резко бледнея и сглатывая слюну. От него отчетливо плеснуло страхом. А еще — недоумением.
— Продолжайте, — произнес император холодно, выпрямляясь в кресле и стараясь успокоиться. — Вы рассказывали о том, что Корго желает торговать с нами некоторыми видами редких деревьев в обмен на наши товары. Я слушаю.
Докладчик продолжил, а Арен, опустив голову, понял, отчего мужчина так перепугался. Карандаш, который император держал в руке, был переломан пополам.
На этот раз получилось вырваться на обед, и это было весьма кстати. Стоило только проследить за тем, чтобы Адриан на него тоже явился, а то ведь наверняка струсит. Так что Арен попросил передать племяннику, что ждет его к обеду. И попросил не кого-нибудь, а начальника дворцовой охраны — что автоматически означало «доставят к месту требования в любом случае».
Когда император вышел из камина в столовой, все уже были в сборе. Он почувствовал, как похолодела и напряглась Виктория, и едва удержался от того, чтобы не поморщиться. Эта проблема была гораздо сложнее выходок Адриана.
Оградив себя от эмоций жены, Арен прислушался к чувствам Софии. Аньян ощущала легкое беспокойство. Интересно, отчего? — Всем добрый день, — он кивнул, обводя глазами столовую и, остановившись на детях, улыбнулся. — Агата, Александр, как вы?
— Отлично! — сказали оба хором, а Агата добавила: — мы играли с Софией и дядей Адрианом в классики, и я выиграла! Прекрасно. Даже спрашивать не пришлось. — С дядей Адрианом? — Арен посмотрел на племянника. Тот сидел, выпрямившись на стуле так, будто проглотил длинную палку, и криво усмехался. Глаза его лихорадочно блестели. — И как тебе классики, Адриан? Понравились?
— Очень, — ответил племянник со злым весельем в голосе. — Увлекательная игра.
— Я рад. — Император опустился в кресло и продолжил: — Очень рад за тебя. Но будь осторожнее.
— София, — Арен перевел взгляд на девушку, — а откуда вы знаете правила этих «волшебных классиков»? Вирджиния не играла в такое ни разу.
— «Волшебные классики»? — тут же поинтересовалась Виктория и тоже посмотрела на Софию. А императору хотелось улыбнуться — от того чувства облегчения, которое испытывала в этот момент аньян. А еще — от нежности. Конечно, от ее нежности.
Которая предназначалась только ему одному.
За обедом, рассказывая о том, как придумала «волшебные классики» по заданию в институте — улучшить существующую игру, — София мысленно рассуждала о том, как бы обсудить с императором, во что еще можно играть с наследниками.
Он не говорил, что зайдет вечером — значит, наверное, не зайдет. Тогда как? Связаться по браслету? И вроде ничего особенного, а Софии почему-то было не по себе. Она никогда не стеснялась связываться по браслету с родителями детей, а тут вдруг смутилась. Император все-таки. И ведь имеет право, у нее даже на браслете номер его величества отдельно вынесен, и все равно — неловко.
Неловко было и из-за того, что произошло за обедом. София слишком хорошо понимала, на что намекал император, говоря Адриану, что тот может доиграться. Он защищал ее честь и ставил на место зарвавшегося племянника. Хочешь играть — играй, но не заигрывайся.
Софии было приятно, что его величество заступился за нее. Мог ведь просто оставить без внимания, Адриан же не делал ничего предосудительного и никак не принуждал Софию к близости, не оскорблял. Да и прикосновения его нельзя было назвать неприличными — так, легкий флирт, ерунда, за ней и настойчивее ухаживали институтские ребята. Однако у тех ребят фамилия была не Альго. И София понимала — даже если бы она нравилась принцу на самом деле, ему следовало бы оставить свою симпатию при себе, потому что ничего хорошего у них все равно не получится. Кроме того, она может потерять работу, а этого София хотела меньше всего на свете.
В общем, хорошо, что император заступился — теперь, возможно, Адриан побоится быть более настойчивым. По крайней мере София на его месте поостереглась бы. И не только из-за того, что три месяца назад его величество сжег заживо собственного брата на глазах у множества людей, но и просто — зачем нарываться на неприятности?
Вот только София прекрасно знала, что некоторые люди очень любят нарываться на неприятности, и ей казалось, что принц Адриан как раз из их числа.
После обеда, проведя с Агатой первый урок по игре на фортепиано — Александр рисовать отказался, просто сидел рядом и смотрел на их занятия, — София все же решила сообщить императору о необходимости поговорить. Для этого она использовала не проекцию*, а текстовое сообщение.