Тьма над Лиосаном
Шрифт:
На улице глухо брякнул надтреснутый колокол.
— Не стоило это делать, — тихо шепнул Сент-Герман. — Но я вам все-таки благодарен.
— Нельзя сейчас позволять им в вас сомневаться, — ответила Ранегунда. — Иначе они усомнятся во мне.
— К несчастью, эта мысль, по всей вероятности, справедлива, — со вздохом откликнулся Сент-Герман и отошел на шаг в сторону, завидев входящих в избу крестьян.
Те с недовольными лицами стали рассаживаться по лавкам. Мужчины угрюмо помалкивали, женщины обращались к герефе с вопросами, но она не проронила ни слова,
— Ваши лесорубы видели в лесу пришлых людей. Грязных, полуодетых, но их очень много. Это опасно, и потому вам необходимо переправить в крепость детей.
По рядам крестьян пошел ропот.
— У наших детей есть обязанности, — выкрикнула какая-то женщина.
— Первая из них — вырасти, — был ответ.
— Кто знает, придут ли к нам эти люди? — проворчал мужской голос.
Ранегунда ехидно прищурилась.
— А кто знает, что они к нам не придут? — Она властно сдвинула брови и распорядилась: — Вы должны выставить у частокола людей. Работы замедлятся, но охрана необходима.
— У вас уже есть караульные на бастионах. Пусть наблюдают они, — заявил Ниссе-свинопас. — Мои свиньи нуждаются в большем присмотре, чем бревна.
— Воины на бастионах, — возразил ему Сент-Герман, — не могут видеть, что происходит с внешней стороны частокола. А крестьянам, если они влезут на смотровые мостки, ничто не будет мешать. — Он покачал головой и добавил: — Частокол выстроен для защиты ваших полей и вашей живности. Его следует охранять.
— Вот и заговори его! — крикнули от двери.
Сент-Герман пропустил дерзость мимо ушей.
— Отказавшись нести охрану, вы рискуете в одночасье утратить свои поля, скот, сады, а к тем, кто останется жив, придет голод. Крепость поддержит король, а кто поддержит вас?
Орманрих вышел вперед, но смотрел он только на Ранегунду.
— У нас есть мальчики-подмастерья, их можно снарядить в караул вместо взрослых. Дело нехитрое, стой себе да смотри.
— Самые старшие пусть караулят, но младших не надо, — ответила Ранегунда. — Охранник должен быть рассудительным и смышленым, а у младших этого пока еще нет. — Она взглянула на Орманриха: — Я не возражаю против того, чтобы на мостки влезли женщины. У них точно есть и смекалка, и ум.
Предложение было встречено сердитыми криками.
— Какой мужчина отпустит жену от себя? — сказал Йенс. — Что это будет за муж?
— Вы доверяете женщинам смотреть за детьми и готовить вам пищу, — не отступала от своего Ранегунда. — Почему бы не доверить им и это? Женщинам не придется сражаться, они будут лишь наблюдать.
— Мы уже укрепили стены! — выкрикнул Калифрант. — Разве этого недостаточно, чтобы нас защитить?
— Может быть, и достаточно, — ответила Ранегунда. — Может быть, к нам вообще никто никогда не придет: ни бродяги, ни разбойники, ни датчане — и мы будем жить припеваючи до конца своих дней. Но из этого вовсе не следует, что мы должны быть беспечны. — Она набрала в грудь воздуха, чтобы подробнее пояснить свою мысль, но тут из крепости донеслись громкие сигналы тревоги,
Ранегунду тоже охватил леденящий кровь страх, но это длилось секунды, потом ее словно ветром вынесло из избы. Ноги теперь безупречно служили герефе — быстрая и решительная, она подбадривала крестьян, поспевая везде и громким голосом отдавая приказы:
— Мужчины, вооружайтесь чем придется! Хватайте вилы, ножи, топоры и бегите к стене. Женщины тоже бегите туда — с ведрами и горшками. Катите бочки, наполняйте их водой на случай пожара. А жена Бархина пусть отведет в крепость детей.
Приказы были точными, ясными, и крестьяне воспрянули духом, подхватились, заторопились к овинам, где стояли лопаты и вилы, а лесорубы поспешно расхватали топоры.
Тех, кто медлил, Ранегунда подгоняла:
— Что стоите? Деревня в опасности! Или вам хочется, чтобы упал частокол?
Вскоре у мельницы не осталось никого, кроме Калифранта. Здоровенный с виду детина весь трясся, прислонившись к стене.
Сент-Герман подошел к нему.
— Лучше тут не стоять, — сказал он мягко. — Место слишком открытое, не защищенное от шальных стрел. Ты ведь лесоруб? Вот и ступай под навес — к точилу. Будешь точить старые, ржавые топоры. Думаю, что сейчас и они пригодятся.
Калифрант шумно вздохнул и с нескрываемой благодарностью посмотрел на ободрившего его чужака.
— Я наточу их! — сказал он и поплелся к навесу, странно медлительный на фоне мечущихся по деревне фигур.
Ранегунда уже вскочила на лошадь и унеслась вниз — к стене. Она криками поторапливала подбегавших крестьян, указывая, кому где стоять и куда приставлять лестницы, принесенные из строительного амбара. Ей молча, с готовностью повиновались, хотя она была в непрерывном движении и не проверяла, выполняются ее приказания или нет.
Глядя на всю эту суету с высоты бастиона, капитан Амальрик раздумчиво покачал головой, потом повернулся к Геренту:
— Две дюжины всадников должны сидеть в седлах. Ступай.
— Но это более половины нашего гарнизона, — возразил Герент.
— Ступай, — повторил капитан Амальрик. — Первая дюжина покинет крепость по мере готовности, вторая — через четверть часа.
Герент медлил.
— Но мы пока видим только движение на окраине леса.
— Вот потому и спешим. Протруби в горн — это всех подстегает. Вели рабам седлать лошадей, пока парни получают оружие.
Герент кивнул, быстро спустился по крутой каменной лесенке и исчез во дворе. Почти тут же к ясному безмятежному небу взмыл сигнал общего сбора.
Капитан Амальрик поманил к себе Калфри.
— Ты останешься за меня. Кто стережет огонь — Северик или Кинр?
— Кинр, — отозвался Калфри.
— Мне он понадобится. Я пошлю на башню Дуарта и поеду с первым отрядом. Северик пусть возглавит второй.
Калфри выглядел озадаченным.
— Но… к чему это все? Ведь, кроме простой заварушки, нам вроде бы ничего не грозит.