Тьма века сего
Шрифт:
Армия буквально ползла — похожая на растолстевшую гигантскую змею, объевшуюся сверх меры и жаждущую покоя в своей норе. Все то, что в хрониках и летописях выглядело как две строчки с несколькими цифрами и стремительными атаками и схватками, в реальности оказалось муторными, утомительными неделями и месяцами долгих переходов.
В лагере под Констанцем Фридрих оставил двести из трехсот размещенных там бойцов — город, заполоненный тысячами вооруженных гостей, большинство из которых на дух не переносило друг друга, и переживший такую встряску, какую ему устроил Косса, просто нельзя было оставить без охраны и защиты. На них же оставалась и помощь
Едва придя в себя, вместе с сотней всадников императорской гвардии Фридрих направился навстречу основным силам, что в эти дни по сигналу, полученному с голубем, стягивались к границе неподалеку от Пассау. Разумеется, идти через земли Тирольца никто и не планировал; неизвестно, поверил ли Альбрехт полученной от брата информации и ждали ли на тирольских землях готовые к встрече гостей войска, но рисковать было ни к чему. Пройти основную часть пути по своей земле, не ожидая всякую минуту нападения, и войти через границу сразу на земли Альбрехта, не таща лишний раз людей через перевалы и не растеряв их на пути к цели, было куда сподручней.
Потом Фридрих расхвалит всех, вплоть до рядовых солдат, и скажет, что все было исполнено быстро и без лишних проволочек. Он сам со своей сотней быстро добрался до предместья Пассау, рассредоточенный вдоль границы баварский легион быстро собрался в указанном месте, быстро подтянулись основные силы имперской армии, быстро направились к границе войска курфюрстов, быстро объединенное войско миновало границу, быстро пронеслось по австрийской земле, быстро форсировав Донау…
Это и впрямь было быстро, разумом Курт это понимал. И четыре с лишним месяца, которые когда-нибудь будут указаны в хронике в нескольких строчках, вызовут у читающего уважительный кивок — протащить тысячи пехотинцев, сотни рыцарей, стрелков, артиллерию, осадные машины и обозы со всем прилагавшимся скарбом через вражескую территорию, беря городки и замки, встречая вражеские войска в засадах и форсируя реки, было достижением и впрямь немалым. Объективно это было так. А субъективно — время бежало, время убегало, словно некогда исчезнувший Предел дотянулся и сюда, и затягивал, затягивал в себя дни, недели, месяцы, вместе с тем вытягивая их в бесконечность, и перевалило за середину лето, и закончилось, и пришел сентябрь, а до цели как было, так и оставалось еще невесть сколько дней, переходов и боев…
Бесконечность пожирала время, порой выплескивая из себя сжатые в секунды дни, делая скачок — и вновь растягиваясь гигантской усталой змеей. Курт поневоле постигал на собственной шкуре, что за летописными строчками и цифрами скрываются скучные, но важные понятия вроде «исходный рубеж», «форсированный марш» и «малый привал». Через месяц он уже отмечал происходящее не днями недели, а событиями. Вторжение через границу. Первый бой. Взятый замок. Второй замок. Бой на равнине. Бой в густой роще.
Городок-крепость — мелкий и чахлый, взятый почти без боя, легко и быстро. Отравленный колодец и больше сотни смертей, прежде чем успели это заметить; имперцев и все до единого местные жители — несколько семей, не ушедших вместе с отступившими защитниками. Защитники с методами не церемонились…
Снова переход, снова вытянутое и сжавшееся время — и снова отсчет событий. Нападение на ночевке. Взятый замок. Взятый городок. Бой за мост и переход Донау. Замок. Город. Бой на равнине. Переправа. Городок. Замок.
Долина Вахау — и отсчет пошел чаще. Замок. Замок. Переправа. Замок. Большой замок. Хорошо укрепленный замок.
Вахау была напичкана замками, как праздничный пирог — орехами, и вскоре Курт ad verbum [182] потерял им счет. Какие-то приходилось осаждать день, какие-то — три, какие-то брались сходу, два сдались без боя, а какие-то просто открывались изнутри спустя полчаса после тихого ухода из лагеря к замку зондергруппы легиона.
182
в буквальном смысле (лат.).
Крепость зальцбургского архиепископа, над взятием которой Фридрих долго ломал голову задолго до вторжения, в итоге просто оставили в стороне. Покорить эту твердыню не удавалось еще никому за всю историю ее существования, и тратить силы на то, чтобы испытать замок на прочность снова, Император счел лишней тратой времени. В конце концов, если победа останется за имперским войском — взять Хоэнзальцбург в осаду и держать хоть десять лет никто уже не помешает, а если Империи суждено проиграть — еретичествующий архиепископ будет наименьшей проблемой. Собственное войско архиепископа на подмогу союзнику не спешило, а наемническая бригада, попытавшаяся ударить наступающему райхсверу в спину, осталась лежать под ногами настигшей ее армии саксонского герцога, совершившего невероятно стремительный рывок для воссоединения с основными силами.
«Невероятно стремительно»… Так сказал Фридрих и так, опять же, подсказывал здравый смысл, однако смириться с тем, что теперь этим словом принято называть многодневные и многонедельные отрезки времени, Курту все еще было нелегко, и эта новая жизнь с новыми истинами и правилами, новыми условностями и фактами принималась с трудом.
Глава 39
Там, за пределами Австрии, жизнь текла и менялась так же стремительно, и доходящие до имперского лагеря новости настораживали, ободряли, радовали и ошеломляли.
Новость ошеломляющая пришла первой — еще до вторжения в Австрию, когда почти уже готовая к маршу армия стояла лагерем недалеко от Пассау, под замком Нойбург, что почти сто лет назад был разрушен австрийцами и недавно отстроен заново. Фридрих в этот день вошел в шатер майстера инквизитора, где тот пытался вникнуть в личные дела врученных ему expertus’ов и инквизиторов, и в его «доброго вам дня, майстер Гессе» прозвучало замешательство пополам с каким-то нездоровым весельем.
— Что у нас плохого? — поинтересовался Курт, прервавшись на словах «самые лучшие результаты по итогам выпуска», и отложил лист с очередной характеристикой в сторону.
— Новости из Констанца, — ответил Фридрих нарочито спокойно. — Новость требует всеобщего оглашения, однако я счел, что вам стоит узнать об этом особняком, прежде всех прочих… Собор своей волей низложил обоих оставшихся упрямцев, а объединенный конклав собрался для выборов и принял решение. У нас есть Папа.
Курт хмыкнул.
— Судя по тому, что вы не вошли сюда с похоронным видом, Висконти удалось взять всю эту церковную братию с прихлебателями в тиски и добиться по меньшей мере приемлемого для нас решения. Не сказать, что я особенно в этом сомневался, но рад узнать, что не ошибся в ожиданиях.