Тьма. Том 1 и Том 2
Шрифт:
– Приехали, ваш бродь! Удачи вам! – сообщил старший, останавливая машину рядом со шлагбаумом.
– И вам, господа! И спасибо, что подвезли! Не знаю, как добирался бы.
Говорят, что доброе слово и кошке приятно. С городовыми мы расстались если не друзьями, то уж точно не врагами. Они с чувством хорошо выполненной работы поехали в отделение, а я, довольный тем, что быстро доехал – отправился в жернова бюрократической машины Руси.
Ещё не добравшись до входа в здание, документы я показывал четыре раза. На входе на территорию, на подступах к лестнице,
Зато, пока шёл – обратил внимание, что на автомобильной стоянке застыли тяжёлые огнемётные системы. Военная машина Руси, как паровоз, набирала обороты, сгоняя солдат и технику к границам с проснувшейся Тьмой. Радовало то, что мне в ближайшее время в бой не идти. Вроде бы отроков сначала положено обучать, а уже потом кидать в самое пекло.
Правда, не стоило забывать, что этот город, где я сейчас, находится почти на границе. С высокого крыльца Военного Приказа виднелась тёмная полоса туч на юге. Там сейчас Тьма пыталась продавить оборону людей, чтобы откусить ещё кусочек территорий. Или хотя бы просто навести шороху, нажравшись под шумок.
Само собой, когда я наконец-то попал внутрь здания, мне снова пришлось предъявлять временное удостоверение. На сей раз – охране в приёмной. А потом и ещё раз на стойке. Пожилой военный в чине сотника внимательно проверил бумагу, прогнал её через какое-то устройство, неторопливо подвинул к себе клавиатуру терминала…
И так же неторопливо принялся щёлкать по клавишам, вбивая данные.
– Глазик к считывателю поднесите, ваш бродь! – попросил он, выставляя на стойку сканер сетчатки, как эту штуку в мире Андрея называли.
Я послушно поднёс свои органы на опознание. Считыватель поморгал красным, а потом приветливо подмигнул зелёным. Совпала, значит, сетчатка с базой.
– Седов Фёдор Андреевич… – оценивающе проговорил мужчина, будто только сейчас узнал моё имя.
Хотя, наверно, для него так оно и было. Верить временным документам он не собирался, и до подтверждения личности я был для него никем. Военная бюрократия в этом плане, по сути, почти ничем от гражданской не отличается. Без бумажки ты – букашка. А с бумажкой – уважаемый налогоплательщик.
– …Рядовой… – продолжив исследовать мою скромную личность, осуждающе добавил сотник.
– Бывший! – в тон ему ответил я.
Очень хотелось показать язык и сказать: «Не завидуй!», но за краткий миг морального удовлетворения пришлось бы платить долгим ожиданием в приёмной. Не надо злить человека, от которого зависит то, как быстро тебя примут, верно? Он тут власть, а не молодые лоботрясы, неспособные уследить даже за собственными носками.
– Почти бывший! – въедливо поправил сотник. – Пока ещё не перевели.
– И верно! – согласился я. – Тогда пока ещё рядовой.
Глядя, как неторопливо мужчина клацает по клавишам, очень хотелось самому зайти за стойку и поклацать за него. Но я, конечно, сдержал эти порывы мятущейся юношеской души.
– Перевод в Тёмный Приказ. Присвоение титула «отрок», – проговорил сотник Очевидность.
–
Пальцы по клавишам застучали бодрее, а густые усы величественно встопорщились над губой. Ну просто хоть сейчас на доску почёта с подписью «Гордость царской армии»! Федя и сам был сообразительным мальчиком: понимал, что к любому можно нащупать подход. А уж с багажом знаний от Андрея Рыбакова я и вовсе легко находил нужные слова.
Так-то подход и вправду можно найти к любому. Ну почти. Главное – не перепутать и не дарить сотнику шоколадку, которую приготовил для милейшей секретарши. Тут нужен либо армянский арбун (в моей прошлой жизни его называли армянским коньяком или армянским бренди), либо что-то такое, что подогреет самолюбие высокого чина: правильные слова, уважительное отношение…
Человек – существо сложное и социальное. Порой эфемерное признание заслуг для него важнее, чем материальные блага. Раз уж возникла такая коллизия, что дворянин оказался на короткий миг обычным рядовым, то не надо выпячивать больную гордость и стучать себя в грудь, требуя от сотника царской армии в ножки кланяться. Он в любом случае для страны сделал в свои годы больше, чем я.
Погладь его самолюбие, потешь его высокомерие – и он быстро-быстро сплавит тебя с глаз долой, пожелав напоследок удачи и назвав «вашбродием»: мол, признаю и твой титул, и твоё новое положение в обществе. Но ни в коем случае не лишай его краткого мгновения счастья!
И я не стал. Ну не дурак же я, верно?
– Дело я отправил, – сообщил сотник. – Ваше удостоверение, ваш бродь. Проходите к сто шестому кабинету и ждите вызова.
– Покорнейше благодарю! – не упустил я случая ещё разок потешить душеньку сотника, за что заслужил благодарный кивок.
Сто шестой кабинет отличала дубовая массивная дверь и бронзовые ручки в виде «вздыбленного барса» с «солнышком» на декоративной накладке и «пикирующим соколом» на торце стержня. Все три государственных символа на одной несчастной дверной ручке… Это была прямо-таки заявка на успех!..
Табличка на двери гласила: «Старший голова Военного Приказа Соболев Максимиан Менеевич».
И вот тут мне память Рыбакова ничем помочь не могла. Она только «агрилась» на пикирующего сокола. Уж больно он напоминал тамги, которые Рюриковичи использовали до прихода Тьмы. А эти тамги Андрей из-за некоторых ассоциаций своего мира очень не любил.
Зато здесь мог помочь мальчик Федя, который быстро и по полочкам разложил то, что видел. Вздыбленный барс был почти официальным гербом Руси. Дело в том, что до нормальной геральдики в этом мире так и не дошли: перед лицом Тьмы и её отродьев как-то не повыпендриваешься. Поэтому, чтобы долго не думать, в герб Руси перекочевали стоящие на дыбах барсы со щитов дружинников.
И появление барса на двери означало, что за ней сидит лицо государственное, облечённое властью и серьёзными полномочиями. Абы кому барса на кабинет не повесят – это ж понимать надо!