То, что останется после тебя
Шрифт:
– Да, жизнь преподносит тяжелые уроки, - отсутствующе сказал Игорь, глядя на стену.
– Когда наступают черные дни, все предают тебя, особенно самые близкие.
У матери снова полились из глаз слезы.
– Ничего, ничего, все образумится. Все наладится, вот увидишь. Встретишь еще кого-нибудь. Ведь у вас с Любкой детей не было, ничто вас не связывало. Встретишь еще женщину.
– Да поздно уже кого-то встречать, - сказал Лебедев, отстраняя руки матери.
– Да и не к чему это. Я прожил с нею двадцать лет, неужели
Игорь в сердцах махнул рукой.
– А между вами, пока меня не было, ничего не происходило?
– немного подумав, спросил он.
– Может быть, между вами возник серьезный конфликт.
Мать покачала головой.
– Да нет, мы не ссорились.
– Может быть, она кого-нибудь встретила?
Валентина Ивановна помялась.
– Не знаю. Она ничего не говорила, и я не знаю. Но, ты знаешь, я подозреваю, что у нее кто-то был. Что-то в ее поведении говорило об этом. Что-то было в лице, в глазах. Я не могу передать.
Мать снова занялась приготовлением обеда. Игорь сидел, задумавшись, положив руки на колени.
– А что она говорила? Куда ушла?
– Сказала, что на квартиру к матери. Но мне, почему-то, не верится. Я пыталась с ней переговорить, но у меня ничего не получилось. Она стояла на своем.
– Да ты все равно ничего бы не смогла сделать.
– А как с деньгами?
– спросила Валентина Ивановна.
– Она деньги тебе оставила?
Игорь покачал головой.
– Нет, она забрала все.
Мать в ужасе ахнула.
– Вот дрянь-то! Да как она могла! Ведь это же твои деньги, ты их зарабатывал. Она не имела права их трогать.
Ответом ей был жест сожаления.
– Да как же так! Как она посмела? Сама-то простым продавцом работает в супермаркете. Много она там заработала! Ну, не ожидала я этого от нее. Не ожидала! Это уже ни в какие ворота не лезет. А ты от нее заначек не делал?
– Я ей доверял.
– Ох, негодница, - продолжала возмущаться мать.
– Словно бы ждала этого момента, чтобы избавиться от тебя. Да, избаловал ты ее. Подумать только, все для нее делал. Все ее капризы удовлетворял.
– Да у нее и не было капризов, - сказал Игорь.
– Просто все хотят красиво одеваться и вкусно питаться.
– Ты ей был нужен только до тех пор, пока приносил в дом деньги. Сам ты ей не был нужен.
– Раньше она такой не была.
– Ладно, не была, - махнула рукой Валентина Ивановна.
– Значит, в глубине души, всегда такой была. Просто ждала случая. И теперь вот показала себя.
– Она ведь мою работу терпеть не могла.
– Зато деньги любила, которые ты ей приносил. Скажи, она хоть раз пыталась тебя остановить? Пыталась отговорить от такой работы? Знала ведь, что ты рискуешь.
– В нашей стране вообще жить - значит рисковать, - спокойно возразил Игорь.
– У нас за все посадить могут. Ты же получше меня знаешь, что творилось
– Это ничего не меняет. Она даже не захотела тебя ждать. Решила, что с тобой покончено, что ты уже не сможешь удовлетворять ее запросы, вот и все. Теперь наверняка нашла себе кого-нибудь на стороне. Целый год была одна, и время у нее было для этого.
– Но ты же сама признаешь, что не знаешь этого наверняка, - сказал Игорь.
– Ты только предполагаешь это.
– Предполагаю, - нехотя согласилась Валентина Ивановна.
– Ну, вот видишь.
– А то, что она твои деньги себе присвоила, это тоже мое предположение?
Он не ответил.
– Ладно, - миролюбиво сказала Валентина Ивановна.
– Обед уже почти готов.
– А что на обед? Пахнет вкусно?
– Борщ и пельмени домашнего изготовления.
– Правда?
– Лебедев удивленно приподнял брови.
– Ты будешь удивлена, но когда я шел к тебе, то встретил соседа снизу, и он приглашал меня к себе на обед. Представляешь, у него тоже были борщ и пельмени.
– Надо же, как совпало, - улыбнулась мать. Она поставила перед Игорем тарелку с горячим борщом. Тот жадно втянул носом запах. На его лице появилось выражение блаженства. Взяв в руку ложку, он медленно, словно смакуя, попробовал борщ.
– Ну как?
– спросила Валентина Ивановна.
– Замечательно! Ничего лучше в жизни не ел.
Игорь принялся уписывать борщ. После тюремной баланды тот казался пищей богов. Управившись с первым, он придвинул к себе тарелку с пельменями. Мать участливо подставила ему горчицу. Она знала, что ее сын обожал есть пельмени с горчицей.
Лебедев принялся наворачивать пельмени, отправляя их в свой истосковавшийся по нормальной пище желудок. Покончив с едой, он выпрямился, и в полном блаженстве закрыл глаза.
Мать с умилением смотрела на него.
– Как хорошо, - произнес Игорь.
– Ты не представляешь, какой это ад - тюрьма. И какое это непередаваемое чувство вновь оказаться дома.
– Век бы этого не знать, - понимающе отозвалась Валентина Ивановна.
– И какой это рай - вновь очутиться на свободе. Только сейчас я ощутил и понял всю прелесть свободы, и то, что я совершенно не ценил ее раньше.
– Что ты теперь собираешься делать?
– спросила мать.
– Что-нибудь придумаю. Выжил в тюрьме, значит, тем более, выживу на свободе. Здесь все равно это сделать проще.
– Чаю хочешь?
– Не откажусь, - признался Игорь.
Мать принялась наливать ароматный чай.
– Ты с Любкой-то не будешь пытаться переговорить?
Лебедев пожал плечами, глядя на то, как в бокале вращаются частички заварки.
– А смысл-то? Если она все уже решила, то дальнейшие разговоры бессмысленны. Ничего уже не изменить.