То время с тобой
Шрифт:
— Поехали заедем к ней. Одно знаю точно: если это глупый розыгрыш, то я убью её.
Мы выходим из зала Джонатана Тёрнера, я запираю дверь на ключ и внимательно осматриваю окна. Тренер строго настрого велел всё перепроверять.
Сажусь в свою машину, и мы движемся в сторону Кловер Стрит 14. Пару раз я забирал Хейли именно оттуда. Обычный дом в не совсем благополучном районе. Насколько знаю, там она жила последние два года.
Подъезжаю и паркую машину чуть вдалеке.
— Этот, — киваю в сторону небольшого аккуратного участка, когда мы уже стоим на
Рид осматривает территорию и окна. Мы не слышим никаких настораживающих звуков. Идём вдоль стриженного газона к парадной двери.
— А она точно здесь живёт? — спрашивает друг, озираясь. Думаю, он многого не знает о Хейли. Например, то, что после смерти отца её жизнь превратилась в сущий ад. Мать начала злоупотреблять спиртным и наркотиками, проиграла все сбережения в казино и даже умудрилась заложить дом, который забрали впоследствии за долги. Ситуацию спас брат матери, отправивший её на принудительное лечение. Хейли тогда было шестнадцать. И если раньше она жила в обеспеченном районе Вэст-Коуст, то теперь они с матерью ютятся здесь, в небольшом домике на неприметной Кловер Стрит.
— Постучим?
Я отрицательно качаю головой, замечая, что дверь не заперта. Брукс растерянно смотрит на меня, когда я тяну её на себя. В доме тихо, свет не горит, и это кажется мне довольно странным.
Захожу, осматриваясь по сторонам. Изнутри дом выглядит лучше, чем снаружи. Неплохой аккуратный ремонт, чистота и порядок. Тихо двигаюсь в сторону гостиной, откуда доносятся приглушённые звуки. Показываю Риду, чтобы оставался в коридоре на всякий случай. Заглядываю в гостиную и застываю на месте.
В углу комнаты кто-то лежит. Всюду следы борьбы: битые стёкла, опрокинутая мебель. Здесь явно что-то произошло.
Внезапно слышу шорох слева и оборачиваюсь, уже наготове.
— Стой, где стоишь! Попытаешься выкинуть что-нибудь, я ей глотку порежу, — хриплым голосом заявляет мне незнакомый мужик. Я поднимаю руки вверх, демонстрируя псевдосогласие. Осматриваю Сандерс, которую он держит чуть впереди, прижимая к её шее перочинный нож. Хейли молчит, судорожно хватая воздух. У неё разбито лицо, расстёгнута блузка, и эта картина вызывает у меня приступ неконтролируемого гнева. Однако я понимаю, нельзя сейчас идти на поводу у своей вспыльчивости. Подобная ошибка может дорого стоить.
Я отхожу назад, когда он дёргает девчонку на себя, неумело угрожая ножиком. По виду он напоминает мне не то наркомана, не то любителя выпить. У него неприятное лицо в шрамах и выцветшие татуировки на предплечьях. Подобных товарищей на своей улице я повидал немало.
— Порежешь её — загремишь надолго, — мрачно говорю я, — если доживёшь.
— Ты давай мне тут зубы не заговаривай! — орёт он. — Назад отходи, к стене!
— Девчонку отпусти.
— Вот ещё, — он противно смеётся. — Ты итак нам помешал!
От его фразы у меня неприятно колет под рёбрами и сохнет во рту. Помешал. Значит ничего сделать он не успел.
— Ты же понимаешь, что тебе придётся завалить нас обоих. А это потянет на внушительный срок… Давай отпусти её и поговорим.
— Поговорим?
Я смотрю на Хейли. Она дёргается от его руки, когда он дотрагивается до её щеки. Мерзкий ублюдок. Рид стоит у порога, слушая наш разговор, а я лихорадочно соображаю, как сделать так, чтобы она не пострадала. Если бы не этот грёбаный нож, этот урод уже плевался бы своей кровью, лёжа на полу. Но всё же какое никакое холодное оружие в руках у него, и нет смысла демонстрировать понты, рискуя жизнью Сандерс.
— Давай договоримся. Ты ведь сюда пришёл зачем-то? Забирай и проваливай. Брата своего прихвати, — сквозь зубы предлагаю я, хотя знаю наперёд, что ничего из перечисленного не произойдёт.
— Э, не, — смеётся щербатый.
— Сюда уже едет полиция, — равнодушно говорю я. — Можешь подождать копов прямо здесь.
Всего на секунду в его глазах мелькает сомнение. Он не знает: блефую я или нет. Раздумывает, что делать дальше…
— К стене давай туда, живо! — делает шаг за шагом, двигаясь в коридор. Значит не видел, что нас было двое.
Я прищуриваюсь, смотрю на Сандерс, она — на меня. А дальше события начинают развиваться стремительно.
Рид бьёт мужика по коленям, тот теряет равновесие, Хейли выворачивается, а я валю его на пол. Выбиваю нож и набрасываюсь на него с кулаками. Он скулит от боли, пытаясь от меня закрыться.
— Мразь.
Мужик стонет, выставляя руки перед собой. Хватаю его, поднимаю, припечатываю к стене.
— Сука, кого ты резать собрался? — душу его, пока он, истекая кровью, ловит ртом воздух словно рыба. Бью снова: кулаками, ногами, ломая кости, хруст которых слышат все, кто в этой комнате.
— Хватит, убьёшь, — вмешивается Рид, призывая остановиться. — Картер, хватит!
Брукс пытается влезть, я нехотя отпускаю свою жертву, и он скатывается по стене вниз.
— Сандерс, что произошло? Тот мужик реально того?
Хейли молчит, застёгивая атласную рубашку трясущимися руками. Я подхожу к ней, и она поднимает голову. У меня внутри всё ещё клокочет ярость. Дотрагиваюсь до лица девчонки: этот урод ударил её, может и не раз.
Хейли смотрит на меня долгим взглядом, а потом бросается на шею. Не плачет, но я чувствую, что она серьёзно напугана. Глажу её по спине, пока она сбивчиво объясняет, что произошло.
— Они пришли сюда и требовали денег, драгоценностей. Когда-то мать задолжала им небольшую сумму. Ещё в те времена…
Хейли отходит и смотрит в сторону.
— Я ударила его по голове… Вазой.
— Умница, — тихо говорю я, не отпуская её руку.
— Может он мёртв? Лежит так уже минут двадцать.
Рид садится на четвереньки и осторожно касается сонной артерии.
— Живой, но в отключке.
— Нужно вызвать полицию? — спрашивает она. Я с презрением разглядываю этих двоих. Тот, что был с ножом начинает приходить в себя, но встать очевидно сможет нескоро.