Точка бифуркации, или Знаки судьбы
Шрифт:
– Мама не слышит, она простыла и теперь глухая.
Демьян отстранился от жены, посмотрел на неё и говорит:
– Будем учиться разговаривать заново! – и крепко-крепко вновь прижал к себе, погладил по голове, спине и что-то тихо шепнул жене на ухо, она взглянула на него и улыбнулась ласково и тихим голосом ответила:
– Ты вернулся, нам всем будет хорошо, легче жить. Слышу плохо, не надо говорить громко, в голове больно, когда громко.
Теперь внуки охраняют границы Родины
Демьян возвратился на работу в сельпо, но теперь к
Марфу перевели с фермы в маслобойню приёмщиком молока, теперь у неё появилось время для семьи, а Ян смог пойти в школу и учился он вместе с младшей сестрёнкой в одном классе, никто в деревне не смеялся, что тринадцатилетний подросток учится в третьем классе. После окончания начальной школы Ян работал в колхозе скотником, освоил трактор, но работать на нём ему не нравилось, к технике его не тянуло.
Пришла пора служить в армии, из военкомата принесли повестку и были проводы у клуба новобранцев, плакала мама, тихо утирая слезу, дергал за рукав старшего брата младший и говорил, он тоже хочет в армии служить как папа и как Ян, а сестра Валя молчала и вытирала слёзы. И вспомнилось Яну, как уходил на фронт отец, он обнял мать, потом сестру и строго сказал, что не на войну уходит, сейчас никто не погибает, не надо его оплакивать.
Мать грустно улыбнулась и прошептала:
– Береги себя и честь страны.
Отец крепко пожал сыну руку, напутствовал:
– Мы победили врага лютого, вам, сыны, сохранить победу надо и держать границу на запоре.
Направлен был Ян Демьянович Счастливцев в пограничные войска советской группы воск в Восточной Германии, и приписана ему была красавица немецкая овчарка Рекс. Ян и она понимали друг друга с полуслова, удивительно умная была собака. Написал Ян письмо и фотографию в него свою с Рексом вложил, получили родители письмо от сына и довольно улыбаясь, говорил Демьян родным:
– Счастливцевы крепкими руками обняли страну нашу от запада до Тихого океана. Фамилия наша обязывает рубежи охранять
Роман долго рассматривал фотографию внука, потом положил её на стол и задумчиво начал говорить:
– Предки наши царю служили, южные границы стерегли, Фёдор и Андрей на севере Родину защищали, ты, Демьян, японцев бил, а Ян в бывшем логове фашистов встал на охрану страны нашей, чтобы снова фашист клятый голову не поднял. Не уронили чести мы, потомки, не посрамили род чалдонский.
Замолчал, опустил голову и повалился вбок. Тихо ушёл Роман, с улыбкой на губах.
Лампу задуй
Демьян с Марфой жили дружно, любили пошутить и разыграть как друг друга, так и своих родных или соседей. Их дом и дом сестры Тони стояли напротив, она вдова с двумя ребятами десяти и четырёх лет, брат с женой помогают её семье, у них трое детей, да дети выросли, старший в армии служит, младшие работают в колхозе. Благодарная им за помощь, Тоня готова выполнить любую их просьбу, лишь бы угодить благодетелям, как сама говорила.
Электричество
В один из зимних вечеров, когда как всегда внезапно погасла лампочка, зажёг Демьян керосиновую лампу, поужинали они с женой и решили лечь спать пораньше. Днём ездил в лес за дровами, изрядно продрог и, напарившись в бане, спать решил на печи, чтобы прогреться и не заболеть. После ужина он удобно устроился на печи и тихо посмеивался, наблюдая за женой: та вымыла посуду, прибрала её в буфет и, разобрав, богатую по-деревенски кровать с множеством подушек, одеял, взбила перину, "нырнула" в неё, укрылась одеялом, а лампу не задула. Муж говорит, чтобы она загасила лампу, жена спрашивает, почему это ей нужно делать, он мужик, он и должен загасить. Отвечает, что ей удобнее и быстрее это сделать – только с кровати встать, а ему с печи спускаться. Договориться не смогли. "Пусть сама погаснет, когда кончится керосин", – так решил Демьян.
Марфа начала засыпать, когда услыхала голос мужа, он тихо позвал жену:
– Марфа, а Марфа, ты, слышишь меня?
Она встрепенулась и испуганно сонным голосом откликнулась:
– А, чё надо?
– Сходи за Тонькой. Надо мне ей сказать…
– Утром скажешь, – сердится Марфа.
– Не-а, утром будет поздно.
Выбралась из тёплой перины Марфа, сунула ноги в валенки, накинула жакетку плюшевую и вышла из дома. Через некоторое время возвращается, впереди неё в дверь входит Тоня.
– Зачем звал, Демьян? У меня аж сердце в горле колотится, так бежала. Марфа молчит, ничего не говорит.
Сестра волнуется, говорит быстро, буквы не все выговаривает. Иван посмотрел на сестру серьёзным взглядом и ответил:
– Лампу задуй!
Тоня открыла рот, да вымолвить слова не смогла, хватала воздух ртом, справившись с оторопью, в сердцах сказала «дураки!» вышла, хлопнула дверью. Лампа мелькнула пару раз слабым желтым светом и погасла. Марфа мгновение молчала и начала смеяться, до икоты смеялась. Демьян лежал в темноте и улыбался в усы. Посмеявшись, жена говорит:
– Неугомонный, ловко ты меня разыграл.
– Надо было сразу задуть лампу, как мужик сказал, а ты в перине нежилась. – Смеётся муж.
– А сестра чем провинилась, за что её из перины-то вытащил? – строго Марфа спрашивает.
– Не думал, что ты за ней пойдёшь, думал, догадаешься лампу задуть.
– Старый дуралей, – махнула рукой и легла в перину, отвернулась к стенке, через некоторое время послышался лёгкий храп, заснула Марфа.
А Демьян вертелся на печи долго, сон ушёл, дума пришла, может и не прав был, что жену послал за сестрой. Да что ж теперь сделаешь, не исправишь ведь. Глупая шутка вышла, – так Демьян подумал, повернулся на правый бок и заснул. Тишина в доме нарушалась легким храпом Марфы и трубным со свистом храпом Демьяна. Оба спали крепко и друг дружку не слышали.