Точка бифуркации, или Знаки судьбы
Шрифт:
– Девушка, подождите, – в разговор вступает второй парень, – показывает на рыжего, – это Вася, а Полина Васина сестра.
Вася усердно кивает головой, торопливо говорит:
– Её фамилия Заболоцкая, может, знаете, в какой комнате она живёт?
– Полинка Заболоцкая, это рыженькая симпатичная девушка ваша сестра?– переспрашивает Полина, – так она уехала с подругой в гости к её родителям в Бобровку, будут завтра, а живут они в соседней комнате, вы до неё не дошли.
– Спасибо вам, – радостно отвечает Вася Полине, толкает в бок черноволосого, продолжает, – идём Ян, в другой день навещу сестру.
– Девушки, а давайте вместе сегодня отметим Новый год, – весело произносит
– Да вы не бойтесь, мы ваши соседи, живём в общежитии «Монтажстройтреста», в соседнем доме.
Голос подаёт Вася:
– У нас с собой пирожные и бутылка портвейна, посидим, поговорим, познакомимся. А вы нас чаем горячим напоите.
– Ладно, проходите, – не очень дружелюбно пригласила Анфиса.
Парни оказались юмористы, наперебой рассказывали весёлые истории, некоторые из них изображали в лицах, девушки хохотали от души, так получилось, что открытая бутылка портвейна осталась не тронутой. Неожиданно Анфиса запела:
Шёл казак на побывку домой,
Через речку дорогой прямой,
Обломилась доска, подвела казака,
Искупался в воде ледяной.
Сначала голос дрожал, но она справилась с волнением, звонко зазвучало:
Он взошёл на крутой бережок
И костёр над рекою разжёг.
Мимо девушка шла и к нему подошла:
«Что случилось с тобою, дружок?»
И басом откликнулся Ян:
Отвечал ей казак молодой:
«Осетра я ловил под водой.
Буйна речка, быстра, не поймал осетра,
Зачерпнул я воды сапогом».
И снова Анфиса весело и задорно:
Говорила дивчина ему:
«Не коптись ты, казак, на дыму.
Уходить не спеши, сапоги просуши,
Разведём мы костёр на дому».
И дуэтом в унисон:
Был казак тот ещё молодой,
Да к тому же ещё холостой,
Ой, дощечка, доска подвела казака,
Не дошёл он домой холостой.
Они пели и переглядывались, было видно – пробежала искра между ними: посветлела лицом Анфиса и ласково смотрит на неё Ян. Вася и Полина тихонечко подпевают, но не заглушаю их пение. Исполнил пару песен Ян, видел, как загорелись глаза Анфисы и тогда он предложил пойти в клуб на танцы. Анфиса оказалась не только певуньей, она прекрасно танцевала, у неё хорошее чувство ритма, у Яна с танцами не так хорошо, в вальсе он больше медведя напоминал, но русскую плясовую отплясывал на бис. Хороший был вечер, уставшие, но счастливые шли из клуба и, провожая Анфису до общежития, Ян предложил завтра встретиться, она радостно кивала головой и говорила, что согласная, а куда они завтра пойдут, интересовалась, Ян, не задумываясь,
А через две недели Анфиса и Ян стали жить вместе, общежитие предоставляется одиноким, им пришлось снять комнату у пожилой женщине на улице Октябрьской. Через три месяцев Анфиса ушла из Учебного комбината и стала домохозяйкой, год пролетел незаметно, тёплым майским днём у них родилась дочка, назвал её отец Маргариткой. Принял на свои руки дочь от медсестры у дверей роддома, и забилось сердце быстрее, тепло разлилось по всему телу, на него смотрели голубые глаза дочери и дрогнули её губы. «Может и правда понимает, кто её держит на руках?» – подумал Ян.
В городе работало несколько секретных предприятий атомной и химической промышленности, готовился к вводу в эксплуатацию свинцово-цинковый комбинат, в паре сотен километров от города проводятся испытания на семипалатинском полигоне, экологическая обстановка резко ухудшается. Сельскому парню, выросшему в чистом воздухе среди колков и полей всё тяжелее становилось дышать и жить в каменных джунглях, как называл город Ян. Рождение дочери только усилило его желание уехать из Усть-Каменогорска домой в Сибирь, к родителям.
Он убеждал Анфису, что в первую очередь нужно думать о дочери и её здоровье, а в деревне хорошо, там они будут жить по колено в навозе, по локоть в масле. Она отказывалась уезжать, говорила, что нажилась в деревне в доме с земляным полом, напахалась в огороде и сарае, потому что старшая из детей и с неё за всё спрос был – ни в клуб не сходить, ни подруг к себе пригласить. Она молодая и хочет жить хорошо, а не горбатиться. И тогда Ян использовал последний аргумент, сказав, что Анфиса может оставаться в городе, а он с Маргариткой уедет к родителям. Анфиса молчала, сверкала глазами, что-то обдумывала, а Ян не торопил с ответом. За полтора года совместной жизни он понял, что его жена обидчива и строптива, но отходчива, с ней надо быть ласковее и терпимее. Он не знал причин такого поведения, на все вопросы о своём детстве и жизни с родителями жена уходила от ответа, говорила – ничего интересного в её жизни не было.
Прошло два месяца с рождения Маргаритки, середина лета, надо ехать пока тепло и Ян решил исполнить свою угрозу – уехать с дочерью и оставить Анфису, но она сказала, что нельзя сейчас лишать дочь материнского молока, мала та ещё. Ян радовался именно этим словам Анфисы и тому, что она не оставит дочь.
Дорога была нелёгкой, с пересадками добирались почти двое суток, в вагоне днём жарко дышать нечем, ночью холодно. Маргаритка простудилась, сильно кашляла, от натужного кашля личико становилось прозрачно голубым, у Яна сердце заходилось от страха за дочь. Девочка не плакала, а тихонечко стонала, отчего становилось отцу ещё страшнее. Анфиса равнодушно смотрела на дочь, но исправно давала ей грудь.
Родители встретили сына с семьёй радушно, Марфа и Демьян от внучки не отходили, лечили её бабушкиными способами, известными всем сельским матерям. Маргаритка пошла на поправку и не сводила глаз с бабушки и дедушки, а те души в ней не чаяли.
Перед приездом Яна с семьёй родители его переехали в село Шипицыно, купили здесь небольшую землянку и планировали строить дом просторный, закупали материалы. Предложили Яну с семьёй поселиться здесь же, да и строить тогда дом больше размером на два хозяина, но противником такого решения оказалась Анфиса, она заявила мужу, что жить в одном доме со свёкрами не будет, ей не нужен их контроль, она дома натерпелась. С этого момента в отношениях Анфисы и родителей мужа наступило похолодание, они не вмешивались в их семейную жизнь, но о внучке заботились ревностно.