Точка
Шрифт:
— Я слышал о магнитонном сопряжении…
— Вы — специалист? — остро спросил инспектор.
— Нет, — сказал Искин, — но я работаю с магнитонными аппаратами…
— До свидания, — сказал Бозен.
Он спустился в холл и быстрым шагом покинул клинику. Искин вернулся в досмотровую.
— Знаешь, что мы упустили? — сразу спросил его Берштайн.
— Что?
— Мать Паулины нам так и не заплатила. — Лицо у Берштайна сделалось скорбным. — Представь, мы возились с ее дочерью, наверное, около часа, извлекли
Искин пожал плечами.
— Знаешь, что я думаю? — сказал Иосиф. — Деньги все-таки надо брать вперед.
Искин выключил панель и сложил ее обратно под ложе, еще хранящее отпечаток тела девушки. Схема погасла. Иглы пульсаторов с едва слышным жужжанием принялись втягиваться в серебристую глазницу.
— Мы все на сегодня? — спросил Искин, обесточивая биопак у стены.
— Сейчас узнаю, — Берштайн нажал кнопку коммутатора. — Труди, у нас есть еще пациенты по записи?
— На вечер записана госпожа Ингрид Эгерсон, — ответил голосок секретарши. — Она будет после шести.
— И все?
— Да, господин Берштайн.
— А что у нее?
— Магнитонная терапия по рекомендации доктора Меера.
— А, понял, — Берштайн поднял голову. — С этим я разберусь сам, — сказал он Искину. — Спасибо, Труди. Вы можете взять перерыв.
Он отключился.
— Ты веришь в магнитонную терапию? — спросил Искин.
Берштайн пожал плечами.
— Многие люди верят. Это популярно. Как искусственный загар. Потом — лечат же ультразвуком. Ультрафиолетом. Здесь то же самое. Какой-то оздоровительный эффект наверняка есть.
— Неисследованный.
Искин достал из ящичка тумбы две спрятанные ловушки.
— Ага, — улыбнулся Берштайн, — я-то гадал, почему ты записываешь четыре ловушки, когда их было шесть.
— Эти я, с твоего разрешения, возьму с собой, — сказал Искин, упаковывая ловушки в пленку.
— Куда? Домой?
— В подпольную лабораторию.
Берштайн удивленно поднял брови.
— У тебя и такая есть?
— Есть многое на свете, друг Иосиф, что и не снилось меншлихе-фабрик.
Берштайн хмыкнул.
— Но ловушки ты вернешь?
— Послезавтра, — сказал Искин. — Завтра у меня продление пособия на карту беженца. Это, насколько я убедился в прошлом году, процедура не быстрая. Анкета, собеседование, сверка по базам данных.
— Слушай, серьезно — у тебя есть лаборатория?
— Нет, у меня есть выход на институт микробиологии в Замплине. Они для меня посмотрят юнитов хотя бы на номер серии.
— И зачем тебе это надо?
Искин спрятал обмотанные пленкой ловушки в портфель.
— Это не первая девчонка, у которой я диагностировал заражение в последние двадцать четыре часа.
— Ага, — сказал Берштайн.
Взгляд
— Рано утром я проводил сеанс в общежитии, — сказал Искин. — Там была вторая стадия. И вместе с рассказом Бозена это не может не настораживать. У Аннет, кстати, тоже было несколько юнитов.
Берштайн изменился в лице.
— Те не сказал мне…
— Они были мертвые, застряли в трахее. Важно, что в городе, похоже, кто-то отрабатывает технологию юнит-заражения.
— Это может быть только Фольдланд, — прошептал Берштайн и откинулся в кресле. — Думаешь, они хотят оттяпать еще одну область?
В его глазах промелькнул страх. Защелкнув портфель, Искин качнул головой.
— И поэтому грабят ювелирные ателье? По-моему, глупо.
— Почему нет?
— Имея глобальную цель, станешь ли ты заниматься банальными налетами? Тем более, что это разные группы юнитов, Иосиф. Орднунг-юниты и саботаж-юниты.
— А в чем разница?
Искин вздохнул.
— В программах.
— Погоди, но саботаж и ограбление — это разные вещи.
— Разницы как раз нет. Указывается предмет, время, начальная и конечная точки работы программы. Необходима просто настройка.
— Возможно, — сказал Берштайн. — Ты больше моего знаешь. Ты же, кажется, имел дело с этим в Фольдланде? Но, прости, разве это не выглядит подозрительным? Допуск наблюдателей в Киле и юниты здесь?
— Я подумаю, — сказал Искин.
— Подумай, подумай, — Берштайн поднялся. — Про деньги не забудь.
Он показал на нагрудный карман.
— Да, хорошо. До послезавтра.
Искин спустился по лестнице в холл.
— Труди, — обратился он к секретарше, которая сидела за стойкой, уткнувшись в газетный кроссворд, — у вас есть мелкая монета?
— А сколько вам нужно? — спросила Труди, поднимая глаза.
— Мне бы разменять десять марок.
— Ой, найду!
Труди достала сумочку и установила ее на стол. Щелкнула застежка, разъехалась молния, открывая внутренние отделения. Искин слегка отстранился, избегая смотреть в недра чужой вещи. Любопытно, конечно, но все равно, что в чужую жизнь заглядывать. Нет, он предпочел просто глазеть на Труди.
Ей было к тридцати. У нее были черные волосы, сколотые заколками. С правой стороны топорщился венчик. На левом виске серебрился тонкий узорчатый диск — Искин так и не понял, украшение это илирисунок. Крохотные морщинки, легкиетени под глазами, закушенная в поисковом раже губа. Крыло носа было проколото, в нем сверкал прозрачный камешек. Африканская мода.
Почему-то Искин поневоле начал сравнивать Труди сначала со Стеф, потом с Аннет. Обеим она проигрывала.
— Вот.
Секретарша выложила на стойку монеты в пять и две марки. Затем к ним присоединились еще четыре монеты — по двадцать пять грошей.