Точки притяжения

Маркова Амина

– Я люблю красивое бельё.

– Это твоё личное предпочтение. Я покупаю японское. Монотонное, хэбэшное, – Соня сдвинула горловину кофты, чтобы показать лямку топика, – Рай. К чему я. К тому, что они даже сталкивают нас в боях за совершенство. Мы – соперницы. Только победит не сильнейшая, а красивейшая. И даже не красивейшая, а та, кто приложила больше всех усилий.

– Ну ты загнула монолог. Теория заговора какая-то.

– А что? Скажешь, всё не так? А для того, чтобы мы не собрались все вместе и не дали массовый отпор, нам пропагандируют то, что мы не умеем дружить. Или что нас интересуют только семья,

мужчины и дети, которые должны сгрудиться вокруг нас и отгородить от других женщин. Мир вообще боится, что женщины дадут отпор и поставят под вопрос всё, что навязывают им с детства. Поэтому если они собираются не в какие-нибудь там социально одобренные группы, типа клубов по интересам, а для того, чтобы обсудить своё место и свои права, над ними принято насмехаться и показывать пальцем. Причины какие-нибудь уничижительные придумывать. Мол, раз собрались, значит вам нет места в одобренной обществом картине. Фрики значит. И… К чему это я изначально? А. Собственно, когда дело доходит до чего-то личного, дорогого, до сердечных дел…

– «Сердечных дел», – перебила её Таня, – Говоришь, как моя бабушка.

– Или моя бабушка, – улыбнулась Соня, – Не цепляйся. Когда дело доходит до личного, мы, накушавшись всего этого, задыхаемся в ненависти к сопернице. Мы же так старались! Получается, она старалась лучше. Как это пережить? Никак. Или уничтожить её этими… как ты там говорила, угрозами или чем-то таким, или уничтожить себя – ненавистью и самоуничижением. Это борьба не на жизнь, а на смерть; нас всю жизнь тренируют для этого. Выживет только одна.

– Не понимаю. Всё равно. Ты бы так делала?

– Что конкретно? – спросила Соня и, не дождавшись ответа, продолжила, – Ты же помнишь, как я закончила со своим первым парнем?

– Конечно.

– Я настолько ненавидела ту девушку, что мечтала убить её. Серьёзно, я думала, что готова на убийство. С предварительными пытками. Я не шучу. Я мечтала о её пытках.

– Соня, хватит преувеличивать. Ты – последний человек на земле, который будет мечтать о пытках.

– Я тоже так думала. Оказалось, что образ мыслей может доводить людей до неожиданных крайностей. Это, кстати, и заставило меня тогда задуматься: я тоже была уверена, что я – последний человек на земле, который будет мечтать о пытках. А что ты чувствуешь сейчас? Ты знаешь, с кем он тебе изменяет?

– Конечно, знаю. Я её не ненавижу. Она неплохо выглядит. Но, опять же, это не мои проблемы. И не её проблемы. Это его проблемы.

– Я думаю, это были бы твои проблемы, если бы отношения были тебе дороги.

– Что?.. По-твоему, мне никогда не были дороги никакие отношения? – слегка взвинчено проговорила Таня; она чувствовала, что разгорячилась от такого внезапного поворота разговора.

– Не обижайся, пожалуйста… – Соня посмотрела на подругу сожалеющими глазами, – Но, да… Я так думаю.

– Допустим, что так. Даже если это было бы не так, это всё равно были бы его проблемы.

– Знаешь, если отложить в сторону все мои рассуждения, то ревности, в общем-то, плевать, какого мы пола. Но ты оригинальная всё-таки… Тебя исключат из всемирного сообщества девушек.

– Да что не так-то?

– Тебе вменят то, что ты сдалась без боя. Вот так просто – отдала сопернице на блюдечке.

– Я это вижу не так, – упрямо заявила Таня.

– Я знаю, – улыбнулась Соня, – Ты уникальная, – прибавила она и поцеловала подругу в щёку.

День 48, неделя 7,

суббота

Судя по прогнозу погоды, сегодняшняя температура должна была стать самой высокой за лето. Подбирая одежду, Кира думала о том, как были одеты Макс и Майя в их предыдущую встречу, и остановилась на бело-голубом сочетании – светло-голубые обтягивающие джинсовые шорты и просторная белая футболка, по центру груди которой было нарисовано тёмно-синее сердечко. Зачем она хотела одеться похоже – она не знала; ей просто было приятно ассоциировать себя с ними.

Алиса, отдохнув после поезда, который, по её словам, был райским оазисом по сравнению с удушливым уличным воздухом, вышла из дома раньше подруга. Когда наступило нужное время, Кира надела солнечные очки и наушники и отправилась в прибрежный парк.

Когда она подходила к фонтану, часы показывали без пяти два. Возле фонтана никого не было – не то чтобы не было именно Макса и Майи: возле фонтана вообще никого не было. Солнце стояло настолько высоко и палило настолько беспощадно, что струи фонтана, разбрызгивая солнечный свет, не помогали освежиться, а только усиливали уничтожающие тепловые волны, идущие от асфальта, который его огибал. К тому же в фонтане был самый невыносимый для жары тип воды – тот, который был рядом, но тот, который нельзя было пить. Кто мог такое выдержать? Решив, что милосерднее для самой себя было уйти в тень, она свернула в сторону и, дойдя до газона, увидела под одним из деревьев две знакомые фигуры, сидевшие на траве в его тени: Майя сидела боком к ней, а её брата не было видно из-за ствола дерева, к которому он прислонялся – о его присутствии давала знать только его нога, вытянутая на траве чуть в сторону.

– Ну и погода, да? – заметила Майя, – Даже джинсовую куртку не наденешь.

– Очень смешно, – устало ответил тот.

Никто не заметил, как к ним приблизилась Кира.

– Всем привет, – сказала она и зашла в тень, встав перед ними.

Теперь она могла внимательно их рассмотреть: Майя была в светло-голубой футболке и белых шортах, Макс же был ровно в том же костюме, что и на той единственной фотографии с их поездки в Корею, которую ей удалось увидеть: в светло-серой панаме, белой футболке с длинными рукавами (на которой, оказывается, была какая-то непонятная мелкая чёрная надпись сбоку) и светло-серых зауженных книзу трикотажных брюках, которые, как призналась себе Кира, отлично подчёркивали его стройные ноги.

– О. Привет, инверсия, – сказала Майя, с ног до головы окинув её любопытным взглядом.

Её брат, положив ладонь на макушку и затем опустив её на затылок, тем самым сдвинув панаму повыше с глаз (это движение настолько понравилось Кире, что ей захотелось попросить его сделать так ещё раз), тоже окинул её взглядом, но в его случае приятно удивлённым. «Точно, он же ещё ни разу не видел меня в шортах», – подумала Кира, – «Мог бы тоже надеть шорты, жарко же», – мысленно прибавила она, с удовольствием представив себе эту картину.

– Я принесла нам всем воды, – сообщила она, – В такую погоду преступно выходить без воды.

– Ты наш спаситель… – простонала Майя, жалобно посмотрев на неё, – Мы-то как раз ни фига с собой не взяли. Сколько с нас?

Кира, всё ещё не садясь, достала из рюкзака три бутылки: одну она, как и рюкзак, бросила себе под ноги, остальные две взяла в руки.

– Отдам тебе за улыбку, – сказала она Майе, которая тут же настолько мило улыбнулась, что Кире захотелось потрепать её или за щёку, или за волосы.