Точно как на небесах

Куин Джулия

– Что? – Он замотал головой, пытаясь понять.

– Мы боялись, что придется ее отнять.

– Боже милосердный. – Он почувствовал, как тонет в подушках. – Боже милосердный.

– Пожалуй, даже хорошо, что ты об этом не знал, – мягко произнесла Гонория.

– Боже милосердный. – Он не мог даже представить себе жизни без ноги. Наверное, никто не может, пока не придется.

Гонория взяла его ладонь в свою.

– Все будет хорошо.

– Моя нога, – прошептал он. Ему хотелось немедленно сесть и проверить, на месте ли она.

Он заставил себя лежать спокойно. Наверняка Гонория посчитает глупостью его желание самому увидеть свою ногу. Но она болела. Болела сильно, и он был благодарен боли. По крайней мере он знал – нога там, где ей и полагается быть.

Гонория прикрыла рот рукой и широко зевнула.

– Ой, прости меня, – сказала она, закончив. – Боюсь, я не очень много спала.

Маркус почувствовал себя виноватым.

– Это кресло неудобно для сна, – заговорил он. – Тебе следует воспользоваться другой стороной кровати.

– О, я не могу.

– Вряд ли это будет непристойнее, чем все случившееся раньше.

– Нет, – ответила Гонория, судя по виду, готовая рассмеяться, если бы не так устала. – Я действительно не могу. Матрас еще не высох с тех пор, как мы чистили твою ногу.

– О. – И тут он засмеялся. Ему было смешно. И ему было очень приятно наконец улыбнуться.

Она немного поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее.

– Может, мне стоит улечься поверх одеяла? – предположила она, оглядывая свободное место.

– Как пожелаешь.

Она утомленно вздохнула:

– Ноги могут промокнуть. Но кажется, мне все равно. Мгновение спустя она уже была на кровати, лежала на одеяле. Маркус тоже лежал на одеяле, но поверх было накинуто еще одно – только нога оставалась снаружи.

Гонория снова зевнула.

– Гонория, – прошептал он.

– Ммм?

– Спасибо.

– Ммм.

Прошло еще немного времени, и он сказал – потому что должен был:

– Я рад, что ты здесь.

– Я тоже, – сонно пробормотала она. – Я тоже.

Ее дыхание постепенно успокоилось, а потом и его.

И они заснули.

На следующее утро Гонория проснулась в тепле и уюте. Не открывая глаз, она пошевелила пальцами ног, размяла ступни и лодыжки. Утром она всегда разминалась в постели. Потом настала очередь рук. Раздвинуть пальцы и снова сжать. Теперь шея, назад, вперед, по кругу.

Она зевнула, сжала кулаки, вытянула руки и…

Врезалась в кого-то.

Гонория замерла. Открыла глаза. И все вспомнила.

Бог мой, она же в постели с Маркусом. Нет. Так нельзя говорить. Она в кровати Маркуса.

Но не с ним.

Неприлично, да, но наверняка есть специальные послабления для молодых леди, оказавшихся в постели с джентльменом, слишком больным, чтобы что-то с ними сделать.

Она медленно попыталась отодвинуться. Не нужно будить Маркуса. Он, наверное, даже не знает, что она здесь. И «здесь» значило – рядом с ним, касаясь его ног своими. А вовсе не на дальнем конце

кровати, где она легла ночью.

Согнув колени, она уперлась ступнями в матрас. Вначале она подняла бедра и сдвинула их на дюйм вправо. Потом плечи. Потом снова бедра, и ступни. Плечи, и…

Вух!

Одна из рук Маркуса опустилась на нее.

Гонория замерла. Господи, что ей делать теперь? Возможно, если она подождет минуту или две, он откатится обратно.

Она ждала. И ждала. И вот он сдвинулся.

В ее сторону.

Гонория нервно сглотнула. Она не знала, сколько сейчас времени, только уже рассвело, и ей не хотелось быть обнаруженной миссис Уэдерби в таком положении – прижатой к Маркусу в постели. Или, еще хуже, матерью.

Конечно, никто не подумает о ней плохого, особенно после того, что она сделала вчера. Но она не замужем, а он не женат, и на нем очень мало одежды, и…

Все. Пора уходить. По крайней мере он не проснется в состоянии, вынуждающем его к свадьбе.

Гонория поднялась и выбралась из кровати, пытаясь не обращать внимания на сонные звуки, которые он издавал, поудобнее устраиваясь под одеялом. Встав на ковер, она быстро взглянула на его ногу. Похоже, рана заживала, никаких следов зловещих красных нитей, о которых говорил доктор Уинтерс, не было.

– Спасибо, – прошептала Гонория, быстро помолившись о выздоровлении Маркуса.

– Пожалуйста, – пробормотал Маркус.

Гонория, подпрыгнув от удивления, вскрикнула.

– Извини, – произнес он, смеясь.

Звука более приятного Гонория не слышала.

– Я благодарила не тебя, – задиристо ответила она.

– Я знаю. – Он улыбнулся.

Гонория попыталась разгладить покрывшуюся жуткими складками юбку. На ней было то же голубое платье, в котором она выехала из Лондона – ужас! – два дня назад. Как же страшно она должна выглядеть.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Гораздо лучше, – ответил Маркус, садясь. Гонория заметила, что он откинул одеяло. Она вчера уже сотню раз видела его обнаженную грудь, тыкала и резала его обнаженную ногу и даже – впрочем, она никогда ему об этом не расскажет – однажды увидела его тело пониже спины, когда он ворочался. Но сейчас, когда они оба полностью проснулись и он уже не на пороге смерти, она не может даже встретиться с ним взглядом.

– Тебе все еще очень больно? – спросила она, указывая на его ногу, торчавшую из-под покрывал.

– Нет, рана, скорее, просто ноет.

– У тебя будет жуткий шрам.

Маркус криво улыбнулся:

– Я буду носить его с лицемерной гордостью.

– С лицемерной? – переспросила Гонория, не в силах сдержать интерес.

Он наклонил голову набок, рассматривая огромную рану на ноге.

– Думаю, я могу сказать, что получил его в драке с тигром.

– С тигром? В Кембриджшире?

Он ухмыльнулся:

– Более вероятно, чем с акулой.

– Дикий медведь? – предложила Гонория.