Точно как на небесах

Куин Джулия

– О чем ты думаешь? – спросил он.

– Так, ни о чем, – солгала она. – Почему ты спрашиваешь?

Он приподнялся, опираясь на локоть.

– У тебя было пугающее выражение лица.

– Пугающее?

– Коварное, – уточнил он.

– Одно другого лучше. Он рассмеялся, а потом слегка нахмурился.

– Нам придется вернуться в зал.

– Я знаю, – вздохнула она. – Наше отсутствие заметят.

– Мое – нет, а твое – безусловно.

– Я могу сказать, что заболела. Скажу, что у меня та же болезнь, что и у Сары. То есть откровенно говоря,

ровным счетом никакой. Хотя об этом не знает никто, кроме Сары. – Она поджала губы. – И меня. И Айрис. И еще, вероятно, мисс Уинтер. Пока все.

Он снова рассмеялся и поцеловал ее в нос.

– Будь моя воля, я бы остался здесь навсегда.

Она улыбнулась:

– О да, здесь волшебно. Точно на небесах.

Он помолчал, а потом тихо, одними губами, прошептал:

– Небеса не идут ни в какое сравнение.

Глава 22

К счастью для Гонории, ее волосы не были уложены в изощренную прическу – из-за дополнительных репетиций на это не хватило времени. Поэтому вернуть волосы в прежнее состояние было несложно.

Однако с шейным платком Маркуса возникли большие сложности. Они, как ни старались, не смогли восстановить оригинальный, сложный и запутанный узел.

– Ты никогда не сможешь расстаться со своим камердинером, – после третьей попытки сказала Гонория Маркусу, – возможно, тебе даже придется повысить ему плату.

– Я уже поведал леди Данбери, что он пырнул меня ножом, – пробормотал Маркус.

Гонория прикрыла рот рукой.

– Я пытаюсь не улыбаться, – пояснила она, – ведь это не тема для шуток.

– И все же это смешно.

Она сдерживалась, сколько могла.

– Да.

Он улыбнулся ей, радостно и беззаботно. Сердце Гонории пело при виде этой улыбки. Как странно и прекрасно, что ее настроение так зависит от настроения кого-то другого.

– Дай я сам попробую, – произнес он, взял платок за концы и встал перед зеркалом.

Она смотрела на него несколько секунд и наконец сказала:

– Тебе придется отправиться домой.

Маркус сосредоточенно изучал в зеркале отражение шейного платка.

– Я еще не закончил даже с первым узлом.

– Дальше ты и не продвинешься.

Маркус надменно посмотрел на нее, подняв брови в своей обычной манере.

– Ты никогда не завяжешь его правильно, – продолжала Гонория. – Должна сказать, что твой шейный платок и сапоги вынуждают меня изменить мнение о сравнительной непрактичности мужской и женской моды.

– Неужели?

Она опустила взгляд на его начищенные до блеска сапоги.

– Никому никогда не приходилось разрезать ножом мою обувь.

– Я не ношу ничего, что застегивалось бы на спине, – возразил он.

– Да, но я могу выбрать платье, застегивающееся спереди, а ты не можешь появиться на людях без шейного платка.

– Могу – в Фензморе, – пробормотал он, все еще пытаясь справиться со стремительно мнущейся тканью.

– Но мы не в Фензморе, – ухмыльнувшись, напомнила она ему.

– Сдаюсь, – признал наконец он, сорвал с себя

платок и засунул в карман. Покачав головой, Маркус произнес: – Даже если бы я завязал проклятую вещицу правильно, мне не было бы никакого смысла возвращаться на концерт. Уверен, все думают, что я уже уехал домой. – Он помолчал и добавил: – Если они вообще обо мне думают.

Гонория не сомневалась в том, что о нем думают, поскольку среди публики было несколько незамужних юных леди и, что еще важнее, несколько матерей незамужних юных леди.

Но его план все равно был неплохим, и они вместе отправились по черной лестнице вниз. Гонория собиралась пройти через несколько комнат в репетиционный зал, а Маркус решил покинуть дом через выход для слуг. В холле он посмотрел на Гонорию и легко коснулся ее щеки ладонью.

Гонория улыбнулась, полная счастья.

– Я заеду за тобой завтра, – произнес он.

Она кивнула. А потом, не в силах сдержаться, прошептала:

– Поцелуй меня на прощание.

Маркуса не нужно было уговаривать. Он наклонился, сжал ее щеки ладонями и поймал ее губы своими. Гонория чувствовала себя так, как будто загорелась, потом расплавилась, а потом определенно испарилась. Она чуть было не рассмеялась от радости, поднялась на цыпочки, и тут…

Он исчез.

Раздался громкий крик, и Маркус, пролетев через весь холл, врезался в противоположную стену.

Гонория завизжала и побежала к нему. В дом ворвался злоумышленник, и он держал Маркуса за горло. Она даже не успела испугаться. Не думая, она прыгнула на спину незнакомца.

– Пустите, – выкрикнула Гонория, пытаясь схватить его за руку и не дать снова ударить Маркуса.

– Ради Бога, – резко ответил незнакомец, – слезь с меня, Букашка.

Букашка? Она обомлела.

– Дэниел?

– Кем еще, черт побери, я могу быть? Кем еще?

У Гонории на сей счет имелись кое-какие соображения. Дэниел три года отсутствовал, а когда решил вернуться, даже не счел нужным сообщить точную дату своего приезда.

– Дэниел, – повторила она и спрыгнула с его спины. Гонория отступила назад и посмотрела на брата. Он выглядел старше. Конечно, он и стал старше, но дело было не только в возрасте. Он казался уставшим, потерявшим вкус к жизни. Хотя возможно, Дэниел просто очень утомился в дороге. Одежда его была покрыта пылью, лицо иссушено ветрами. Кто угодно будет выглядеть уставшим и потерявшим вкус к жизни после долгого путешествия из Италии в Лондон.

– Ты вернулся, – выдохнула она.

– Именно, – резко произнес он, – и какого дьявола здесь происходит?

– Я…

Дэниел поднял руку:

– Не лезь в это, Гонория.

Разве он не задал ей вопрос?

– Боже мой, Дэниел, – сказал Маркус, поднимаясь на ноги. Он немного покачивался, потирая затылок. – В следующий раз позаботься о том, чтобы предупредить нас…

– Ублюдок! – прошипел Дэниел и ударил Маркуса по щеке.

– Дэниел! – вскрикнула Гонория. Она снова запрыгнула ему на спину или, вернее, попыталась это сделать. Он стряхнул ее, как…