Только любовь

Лоуэлл Элизабет

— Ты заметил какие-нибудь следы присутствия гризли? — поежившись, спросила Шеннон.

— Взгляни направо вон на то дерево.

Шеннон посмотрела туда, куда указал Бич. Кора на дереве была содрана, и ствол в этом месте казался более светлым.

— Ты имеешь в виду это ободранное дерево?

Бич кивнул.

— Но это на высоте не меньше восьми футов от земли, — возразила Шеннон.

— Скорее десяти.

— Тогда какое отношение это имеет к гризли?

— Похоже, Молчаливый Джон не слишком тебя просвещал.

— Это

так. Я училась по книгам, которые он привозил… привозит мне время от времени, так что я не докучаю ему вопросами.

— Когда медведь-самец метит свою территорию, — пояснил Бич, — он становится на задние лапы и делает отметку как можно выше.

— Почему?

— Один старый охотник объяснил мне, что он таким образом предупреждает других самцов: если какой-нибудь случайно забредший медведь не дотягивается до этих отметок, то ему лучше всего уйти от сюда восвояси.

Шеннон еще раз взглянула на содранную кору и решила, что лучше не думать о том, каким ростом и какой силой может обладать гризли, оставивший следы клыков на такой высоте.

— Судя по отметинам, — заключил Бич, — на этом участке хозяйничает крупный гризли.

Пальцы Шеннон невольно потянулись к дробовику Потрогав прохладный ствол, она почувствовала себя несколько увереннее. Дробовик был заряжен, и требовалось лишь взвести курок.

— Не бойся, — проговорил, не оборачиваясь, Бич. — Так рано медведи высоко в горы не забредают.

— Возможно… Когда гризли задрал мула, Молчаливый Джон говорил, что медведи — своенравные создания. Как индейцы. У них свои причуды… А самки с детенышами — это сущий кошмар! Если ее только увидишь — беги прочь без оглядки.

Шеннон отвела взгляд от леса и как-то загадочно улыбнулась.

— Наверное, это было самое многословное обращение ко мне Молчаливого Джона… Он как бы дал понять, насколько важна эта информация.

Бича внезапно обожгла мысль о том, насколько одинока была Шеннон все эти семь лет, и он вдруг почувствовал себя негодяем. Собирается не разделить удовольствие с искушенной вдовушкой, для которой нет секретов в любви, а словно выкрасть конфетку у невинного младенца.

— Не бойся, — повторил Бич. — Эти следы далеко не свежие. И потом, медведи обычно избегают человека… Разве что попытаются стащить еду, если кто-то неосторожно оставит ее на виду на ночь.

Тем не менее Бич продолжал держать в поле зрения не только тропу сзади, но и слабо различимую тропку, которая вела к верхнему золотоносному участку.

Как правильно говорил Молчаливый Джон, медведи могут вести себя непредсказуемо.

Просто надо все время быть настороже, ведь именно в девственной первозданности и заключалась красота этой страны. Это было место, где иззубренные каменные короны вздымались вверх, обдуваемые чистыми ветрами, где изумрудно зеленели высокогорья, где трепетно перешептывались дрожащие осины, а над всем этим великолепием рокотали громогласные грозы и гигантские молнии раскраивали пополам небо.

— Ты

не можешь выжать из мула большей скорости? — после долгой паузы спросил Бич.

— Попробую.

— А то скоро опять посыплется с неба какая-нибудь мокрядь.

— Будет град, должно быть, — согласилась Шеннон. — Ветер гонит к нам очень подозрительные облака.

Она заставила Разорбека прибавить шаг, и мул не стал этому противиться — очевидно, он и сам чуял приближение ненастья.

Добравшись до луга, Бич и Шеннон стали быстро разбивать лагерь. Пока Шеннон привязывала своего мула и лошадь Бича, он отвел вьючную лошадь, которой дал кличку Краубейт, к южной границе луга. Там среди деревьев находилась площадка со следами костра, где время от времени устраивал лагерь Молчаливый Джон.

Устраивал — но давно.

— Откуда ты знаешь, что здесь самое надежное место для лагеря? — спросила Шеннон, подходя сзади.

— Я был здесь раньше.

— Когда?

— Когда искал подтверждение тому, что Молчаливый Джон все еще в этих краях.

— И что же? — напряженно спросила Шеннон, опасаясь, что Бич обнаружил доказательства гибели Молчаливого Джона.

— Никакого подтверждения… Никаких следов… Ни тогда, ни сейчас. Могу лишь сказать, что здесь никто не был, кроме меня… А я оставил очень мало следов.

— Ты поднимался выше?

— Да.

— А там были следы Молчаливого Джона? — Широко открытые глаза Шеннон встретились с глазами Бича.

— Свежих не было… Сломанная киркомотыга… Консервная банка с парафином, тряпка для фитиля… Тряпка не обгорела. Древесный уголь разметал ветер… Были видны следы лавины и оползня. Оползень давний, на нем уже в щелях успели вырасти цветы.

Шеннон проглотила комок в горле, приказывая себе не думать о погребенном под обломками скал Молчаливом Джоне.

— А как насчет участка Шут? — спросила через некоторое время Шеннон.

— Если он за тем кряжем, после которого надо повернуть чуть на север… — начал Бич, показывая на правление рукой.

— Да, это там.

— …то там пока что все под снегом. Есть и еще несколько мест, где кто-то пытался рыть золото, но это еще севернее, и следы очень давние…

— Почему ты не говорил мне об этом? — перебила его Шеннон.

— О том, что ищу Молчаливого Джона?

Шеннон молча кивнула.

— В то время ты не желала со мной разговаривать, — сухо сказал Бич.

— Но с какой целью ты искал?

— Потому что заводить романы с замужними — это не по мне.

Шеннон не ожидала столь откровенных слов. Она никогда не смотрела на себя и Молчаливого Джона как на супругов, потому что их брак не был таковым в полном смысле слова.

Бич повернулся и в упор посмотрел на нее. Широкоплечий, в теплом шерстяном пальто с поднятым воротником, защищавшем от ветра, он казался по сравнению с Шеннон огромным. Но внимание ее привлекли его глаза. Они казались такими же неспокойными, как небо.