Только не дворецкий
Шрифт:
— Но вы считаете, что это дело… требует особого расследования?
— Я этого не исключаю.
— Тогда я постараюсь помочь вам всем, чем могу. Боюсь только, — добавил он, — что оторваться сейчас от завтрака — выше моих сил.
— Конечно, продолжайте… Должен заметить, ваш кофе пахнет просто необыкновенно.
— Гус заказывает его из Коста-Рики. Хотите чашечку?
— Ну раз вы так настаиваете… Спасибо… Действительно, замечательный кофе. Коста-Рика, говорите? Надо будет запомнить.
— Сержант,
— Спасибо, сэр, не надо, — добродетельно ответил Паркинсон. — Я пью только чай.
— А теперь, сэр, — продолжал Маллет, с довольным видом опустив чашку на стол, — я бы хотел задать вам несколько вопросов о том, где вы были прошлым вечером.
— Рассказывать тут особо нечего, инспектор.
— Чем вы занимались после того, как мисс Фрейн поднялась наверх?
— Я еще некоторое время сидел у бара в танцевальном зале, а потом вышел в холл.
— И?
— Там я оставался, пока Бранкастер не отправился плавать.
— Когда вы были в холле, вы не слышали, чтобы мистер Бранкастер разговаривал со своей женой?
— Да, слышал. Она говорила с ним и с мисс Фрейн.
— То есть голос мисс Фрейн вы тоже слышали?
— Да.
— Вы уверены?
— Никаких сомнений. Последние два-три месяца моя работа заключалась в том, чтобы каждый день снимать мисс Фрейн на пленку, и вряд ли я способен не узнать ее лицо, ее голос, ее духи, да что угодно, с ней связанное.
— Ясно. И что вы сделали потом?
— Как только Бранкастер вышел, я позвал Женевьеву. Она сразу же спустилась. Мы удалились в курительную рядом с холлом и там и оставались, пока Бранкастер не вернулся.
— И все это время вы находились в курительной?
— Да.
— И услышали бы любого, кто попытался бы подняться или спуститься по лестнице?
— Не уверен. Голос Тедди, когда он пришел, мы услышали, но он говорил довольно громко.
— А чем вы с миссис Бранкастер занимались в курительной? — внезапно спросил инспектор.
— Я пытался убедить Женевьеву бежать со мной, — без колебаний ответил Бартрем.
Паркинсон с ошеломленным видом присвистнул, но Маллет, ничуть не смутившись, продолжал:
— Успешно?
— Нет, — горько ответил Дик. — Что бы я ни говорил, она не соглашается оставить эту скотину, своего мужа. Я не понимаю женщин. Он отвратительно себя с ней ведет, пренебрегает ею ради какой-то глупой куклы, которая возомнила себя актрисой, потому что у нее смазливое личико…
Он резко замолчал.
— Простите, — промямлил он. — Я забыл… что она умерла. Нехорошо было о ней так говорить. Думаю, Камиллане понимала, что творит. Такая молоденькая, к тому же Бранкастер совсем вскружил ей голову. Но она разбила сердце женщины, которая стоит десятка таких, как она, и этого я никак не мог ей простить.
Они помолчали, и наконец инспектор жизнерадостно
— Подведем итоги, мистер Бартрем. Вы с миссис Бранкастер были наедине с момента, когда мисс Фрейн в последний раз видели живой, до того самого времени, когда обнаружилась ее пропажа.
— Да.
— И кроме миссис Бранкастер никто не может подтвердить… О, доброе утро, мистер Константинович.
В дверях возникло землистое лицо Гуса.
— Доброе утро, — сказал он. — Вы хотели со мной поговорить, инспектор?
— Если можно. Но я могу подождать, пока вы позавтракаете.
— Я не завтракаю, — сообщил Гус, погладив себя по необъятному животу. — То ли дело в юности… Но нет, вот уже много лет, как я не завтракаю.
— Примите мои соболезнования. В таком случае…
— Пройдемте сюда.
Маллет и Паркинсон прошли вслед за ним в кабинет — небольшую комнатку, почти целиком занятую огромным столом времен Людовика XV, который был основательно захламлен бумагами. Сев за стол, Гус тяжело вздохнул.
— Ну и что же, инспектор, вы хотите мне сказать? — спросил он.
— Дело очень серьезное, — сообщил Маллет. — Растрачены гораздо большие деньги, чем мы предполагали. Все махинации обставлены чрезвычайно ловко, и следы заметены очень тщательно.
— А! Полагаю, это дело рук Снейда!
— Похоже, что так.
— И конечно, мы должны подать в суд. Но что хорошего нам это принесет? Все это как нельзя более некстати, инспектор. Студия «Циклоп» окажется в очень щекотливом положении. Между нами говоря, очень щекотливом.
— Вчера ваша компания понесла и другую потерю, — заметил Маллет.
— Бедняжка Камилла! Да-да, конечно! Талант, — напыщенно произнес он, — утрата которого стала тяжким ударом для британской киноиндустрии.
— Ваша компания застраховала ее жизнь? — резко спросил Маллет.
— Конечно. На срок контракта мы страхуем всех наших звезд.
— И каковы были условия контракта мисс Фрейн?
— Контракт на три года, триста фунтов в неделю [116] . Ее звезда только еще поднималась, — добавил он извиняющимся тоном, будто ему было стыдно за подобную нищенскую сумму.
— А страховка?
— На двадцать тысяч фунтов.
116
Триста фунтов в неделю — баснословная сумма. Для примера, первый роман Сирила Хэйра принес ему (сравнительно скромный) гонорар в 30 фунтов.