Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски
Шрифт:
Отношение „я“ — другой „абсолютно необратимо“ (Бахтин) без третьего, представителя всех других во мне, моего толкователя, ср. заговорное обращение к Гермесу, „который в сердце“, — Греч мат. пап ., 5.400. 7.668 и 17b.l. Ребенок еще без этого третьего способен потребовать, чтобы другие не говорили о себе „я“. „я“-де только он, или же прочесть слово яблококак тыблоко,по рассказу Буква „ты“ Пантелеева, так и Флоренский в письме жене из Соловецкого лагеря от 27.5–2.6.1935: „Помнишь, как Оля обиделась на меня за янтарь и сказала тынтарь.“ ( ФСС 4,
112
Анекдот приведен в б121.
Это я сам, сам по себе, и я как другой, один из многих; я единственный и я как все: это моя самость и моя другость. Ср. различение „первичного автора“ и „вторичного“ в поздних записях — ЭСТ 1 , с. 353 сл. Вот невидяще-ненавидящий отзыв Натальи Бонецкой, Бахтин метафиз .: „Бахтин релятивизирует „я“, образ Божий в человеке, с помощью неологизмов-монстров „я-для-себя“ и, я-для-другого“» (с. 111, в скобках).
Борхес и я кончается так: «Не знаю, который из двоих пишет эту страницу.» — «Я» Борхеса, посмотревшись в зеркало самопознания, дало «другому» и эту страницу.
Сократ у Платона ( Ион . 534cde) о поэтах:
— ради того бог и отнимает у них рассудок и делает их своими слугами, божественными вещателями и пророками, чтобы мы, слушая их, знали, что не они, лишенные рассудка, говорят столь драгоценные слова, а говорит сам бог (6 ) и через них подает нам свой голос, — мы не должны сомневаться, что не человеческие эти прекрасные творения и не людям они принадлежат, они божественны и принадлежат богам, поэты же — не что иное как толкователи воли богов, одержимые каждый тем богом, который им владеет.ЙЙЙ [113]
113
Перевод Я. Боровского.
Сюда же «язык богов», но и Бог-Слово в прологе Евангелия Иоанна (к нему см. хотя бы К. Эванс, Слово и слава), | , . . «Изначально — до сотворения мира — был Тот, кто зовется Словом. Он был с Богом, и Он был Бог.» [114] Это мифологическое отчуждение слова и языка свидетельствует об исконной чужести слова, об изначальной другости говорящего.
Вот об этом Николай Бахтин на собрании Зеленой лампы в 1927, тема «Есть ли цель у поэзии?»:
114
Перевод В. Кузнецовой.
Кто создает живое, тот должен сознавать, что рано или поздно он будет не в силах связать его своим заданием, потеряет власть над ним. Так же точно и поэт. Возьмем пресловутую 4-ю эклогу Виргилия, наилучшие слова, оставшиеся такими, какими они возникли в устах поэта. Виргилий твердо знал, чего хочет, и умел найти слова, которые могли бы его выразить с должной чистотой и ясностью. Но хотел ли он, знал ли, с какими силами вступит в связь его создание? Не содрогнулся ли бы он от ужаса, если бы услышал пресловутую речь Лактанция на Никейском соборе?
(по стенографическому отчету во Встречах Ю. Терапиано, с. 76 сл.); христианизация Четвертой эклоги здесь пример общей с братом Михаилом идеи, что художественное произведение в своей жизни свободно от автора. А вот о том же переосмыслении, но как его соучастник. —
Но несомненно: если бы за щитом и латами классицизма не билось мистическое сердце, чуткое к голосам и предчувствиям, разве мог бы Виргилий стать Сивиллой, пророчествующей о Христе? ЙЙЙ Не произвольно и не искусственно патриотические и средневековые теологи связали пророчество Виргилия с Вифлеемским Младенцем. Виргилий выразил всю тоску древнего мира об Искупителе, все смутные ожидания, сгустившиеся в век Августа в напряженный мистический зов. Уставно-обрядовое благочестие Энея, в конце концов, лишь рабочая трансформация белого угля четвертой эклоги.
«Ветхозаветные пророчества» об Иисусе Христе и его «прообразы», например Иосиф у Паскаля — Мысли, 570/768. Только если верно, что «душа христианка», тогда interpretatio Christiana честный прием, а задача герменевтики — помогать христианам в соглашении всех несознательных с их собственной душой. Конечно, anima naturaliter religiosa, но не naturaliter Christiana; сказав это второе, Тертуллиан ( Апологетик , 17) выдал ересь преуспевшей секты за естественную религию человечества. «Самое страшное в христианстве — то, что это религия победителей.» — С. Лёзов, Очерки современного православного либерализма ( Попытка , с. 203). (V1: Бахтинская герменевма свободного героя. — 2: Секта.)
бIV
Каждый не присчитывает себя (глупцы решают, что один из них утонул) по указателям АТ (тип 1287) и Тм (мотив J2031) распространен от Индонезии до Великобритании. Его усвоила индийская философская школа ньяя, но без приходящего на помощь одиннадцатого (Бетти Хайман, Грани инд. мышл ., 4.1). такой же неполный вариант с десятью слепцами после переправы через бурную реку пересказывают слушатели Раджниша в Пуне. Сюжетные разновидности: Глупцы вдавливают свои носы в песок и потом считают ямки — Tm J2031.1, кроме записи 121(4) сюда относится история Носы про жителей Мольса — датских пошехонцев ( Мудрые деяния , 8). тоже с коровьей лепешкой вместо песка: Тут десять лошадей, а когда садишься верхом, их почему-то всего девять — J2031.2; Культурный герой разбросал кокосы по островам (о-ва Кука), но забыл тот, на котором стоял сам, поэтому их там нет — J2031.3. В записи 121 (4) счет мотивирован предыдущим анекдотом АТ 1290 =TmJ1821 Плавают в поле льна .
К «Я-то один, а они-то все»подпольного человека, когда он «был еще совсем мальчишка», любопытную параллель заметил Аарон Штейнберг ( Своб. Дост ., с. 88 сл.) в письме самого Достоевского А. Майкову от 9/21.10.1870: «ЙЙЙмы одни, а они-то все», т. е. Россия и Европа. Сюда же «Я не мог мыслить о себе как о ничтожной твари, и хоть маленьким, но был богом.» — Флоренский в детстве ( Детям моим, 4), «Я это иное». Je est un autreшестнадцатилетнего Рембо из двух его «писем ясновидца» (13 и 15.5.1871, см. Письма ясн .) и не менее знаменитый «Единственный» Макса Штирнера.
— я чувствует себя исключением, единственным я в мире (остальные все другие) и живет этим противопоставлением. Этим создается этическая сфера абсолютного неравенства я всем другим, вечного и абсолютного исключения я (оправданного исключения). ЙЙЙ Большинство людей живет не своей исключительностью, а своей другостью. Исключительность материализуется и становится паразитической (эгоизм, честолюбие и т. п.).