Том 1. Стихотворения. Рассказы

Бунин Иван Алексеевич

9. VII. 18

И цветы, и шмели, и трава, и колосья…

И цветы, и шмели, и трава, и колосья, И лазурь, и полуденный зной… Срок настанет — господь сына блудного спросит: «Был ли счастлив ты в жизни земной?» И забуду я все — вспомню только вот эти Полевые пути меж колосьев и трав — И от сладостных слез не успею ответить, К милосердным Коленам припав.

14. VII.18

Древняя обитель супротив луны…

Древняя обитель супротив луны, На

лесистом взгорье, над речными водами, Бледно-синеватый мел ее стены, Мрамор неба, синий, с белыми разводами. А на этом небе, в этих облаках, Глубину небесную в черноту сгущающих, — Храмы в златокованых мелких шишаках, Райскою красою за стеной мерцающих.

20. VII.18

На даче тихо, ночь темна…

На даче тихо, ночь темна, Туманны звезды голубые Вздыхая, ширится волна, Цветы качаются слепые — И часто с ветром, до скамьи, Как некий дух в эфирной плоти, Доходят свежие струи Волны, вздыхающей в дремоте.

13. IX.18

Канарейка

На родине она зеленая…

Брэм

Канарейку из-за моря Привезли, и вот она Золотая стала с горя, Тесной клеткой пленена. Птицей вольной, изумрудной Уж не будешь — как ни пой Про далекий остров чудный Над трактирною толпой!

10. V.21

У птицы есть гнездо, у зверя есть нора…

У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.  Как горько было сердцу молодому, Когда я уходил с отцовского двора,  Сказать прости родному дому! У зверя есть нора, у птицы есть гнездо.  Как бьется сердце, горестно и громко, Когда вхожу, крестясь, в чужой, наемный дом  С своей уж ветхою котомкой!

25. VI.22

Радуга

Свод радуги — творца благоволенье, Он сочетает воздух, влагу, свет — Все, без чего для мира жизни нет. Он в черной туче дивное виденье Являет нам. Лишь избранный творцом, Исполненный господней благодати, — Как радуга, что блещет лишь в закате, — Зажжется пред концом.

15. VII.22

Морфей

Прекрасен твой венок из огненного мака, Мой Гость таинственный, жилец земного мрака. Как бледен смуглый лик, как долог грустный взор, Глядящий на меня и кротко и в упор, Как страшен смертному безгласный час Морфея! Но сказочно цветет, во мраке пламенея, Божественный венок, и к радостной стране Уводит он меня, где все доступно мне, Где нет преград земных моим надеждам вешним. Где снюсь я сам себе далеким и нездешним, Где не дивит ничто — ни даже ласки той, С кем бог нас разделил могильною чертой.

26. VII.22

Сириус

Где ты, звезда моя заветная,  Венец

небесной красоты? Очарованье безответное  Снегов и лунной высоты? Где молодость, простая, чистая,  В кругу любимом и родном, И старый дом, и ель смолистая  В сугробе белом под окном? Пылай, играй стоцветной силою,  Неугасимая звезда, Над дальнею моей могилою.  Забытой богом навсегда!

22. VIII.22

И вновь морская гладь бледна…

И вновь морская гладь бледна Под звездным благостным сияньем, И полночь теплая полна Очарованием, молчаньем — Как, господи, благодарить Тебя за все, что в мире этом Ты дал мне видеть и любить В морскую ночь, под звездным светом.

Засыпая, в ночь с 24 на 25.VIII.22

Зачем пленяет старая могила…

Зачем пленяет старая могила Блаженными мечтами о былом? Зачем зеленым клонится челом Та ива, что могилу осенила Так горестно, так нежно и светло, Как будто все, что было и прошло, Уже познало радость воскресенья И в лоне всепрощения, забвенья Небесными цветами поросло?

25. VIII.22

В полночный час я встану и взгляну…

В полночный час я встану и взгляну На бледную высокую луну, И на залив под нею, и на горы, Мерцающие снегом вдалеке… Внизу вода чуть блещет на песке, А дальше муть, свинцовые просторы. Холодный и туманный океан… Познал я, как ничтожно и не ново Пустое человеческое слово, Познал надежд и радостей обман, Тщету любви и терпкую разлуку С последними немногими, кто мил, Кто близостью своею облегчил Ненужную для мира боль и муку, И эти одинокие часы Безмолвного полуночного бденья, Презрения к земле и отчужденья От всей земной бессмысленной красы.

25. VIII.22

Мечты любви моей весенней…

Мечты любви моей весенней, Мечты на утре дней моих, Толпились как стада оленей У заповедных вод речных: Малейший звук в зеленой чаще — И вся их чуткая краса, Весь сонм, блаженный и дрожащий, Уж мчался молнией в леса!

26. VIII.22

Печаль ресниц, сияющих и черных…

Печаль ресниц, сияющих и черных, Алмазы слез, обильных, непокорных,  И вновь огонь небесных глаз,  Счастливых, радостных, смиренных, — Все помню я… Но нет уж в мире нас,  Когда-то юных и блаженных! Откуда же являешься ты мне? Зачем же воскресаешь ты во сне,  Несрочной прелестью сияя, И дивно повторяется восторг,  Та встреча, краткая, земная, Что бог нам дал и тотчас вновь расторг?