Да! Мир хорош, как старец у порога,Что путника ведет во имя БогаВ заране предназначенный покой,А вечером, простой и благодушный,Приказывает дочери послушнойВойти к нему и стать его женой.Но кто же я, отступник богомольный,Обретший все и вечно недовольный,Сдружившийся с луной и тишиной?Мне это счастье — только указанье,Что мне не лжет мое воспоминаньеИ пил я воду родины иной.
<1911>
Вилла Боргезе
Из камня серого иссеченные
вазы,И купы царственные ясени, и бук,И от фонтанов ввысь летящие алмазы,И тихим вечером баюкаемый луг.В аллеях сумрачных затерянные парыТак по-осеннему тревожны и бледны,Как будто полночью их мучают кошмарыИль пеньем ангелов сжигают души сны.Здесь принцы грезили о крови и железе,А девы нежные о счастии вдвоем,Здесь бледный кардинал пронзил себя ножом…Но дальше, призраки! Над виллою БоргезеСквозь тучи золотом блеснула вышина, —То учит забывать встающая луна.
<1913>
Флоренция
О сердце, ты неблагодарно!Тебе — и розовый миндаль,И горы, вставшие над Арно,И запах трав, и в блеске даль.Но, тайновидец дней минувших,Твой взор мучительно следитРяды в бездонном потонувшихТебе завещанных обид.Тебе нужны слова иные,Иная, страшная пора…Вот грозно встала СиньорияИ перед нею два костра.Один — как шкура леопарда,Разнообразен, вечно нов.Там гибнет «Леда» ЛеонардоСредь благовоний и шелков.Другой, зловещий и тяжелый,Как подобравшийся дракон,Шипит: «Вотще СавонаролойМой дом державный потрясен».Они ликуют, эти звери,А между них, потупя взгляд,Изгнанник бледный, Алигьери,Стопой неспешной сходит в ад.
<1913>
Тразименское озеро
Зеленое, все в пенистых буграх,Как горсть воды, из океана взятой,Но пригоршней гиганта чуть разжатой,Оно томится в плоских берегах.Не блещет плуг на мокрых бороздах,И медлен буйвол, грузный и рогатый,Здесь темной думой удручен вожатый,Здесь зреет хлеб, но лавр уже зачах.Лишь иногда, наскучивши покоем,С кипеньем, гулом, гиканьем и воемОно своих не хочет берегов,Как будто вновь под ратью ГаннибалаВздохнули скалы, слышен визг шакалаИ трубный голос бешеных слонов.
<1913>
На палатине
Измучен огненной жарой,Я лег за камнем на горе,И солнце плыло надо мной,И небо стало в серебре.Цветы склонялись с высотыНа мрамор брошенной плиты,Дышали нежно, и былаПлита горячая бела.И ящер средь зеленых трав,Как странный и большой цветок,К лазури голову подняв,Смотрел и двинуться не мог.Ах, если б умер я в тот миг,Нетвердо знаю, я б проникК богам, в Элизиум святой,И пил бы нектар золотой.А рай оставил бы для тех,Кто помнит ночь и верит в трех,Кто тайно каждому стеблюНе говорит свое «люблю».
<1913>
«Скоро полночь, свеча догорела…»
Скоро полночь, свеча догорела.О, заснуть бы, заснуть поскорей,Но смиряйся, проклятое тело,Перед волей железной моей.Как? Ты вновь прибегаешь к обману,Притворяешься тихим; но лишьЯ
забудусь: «Работать не стану,Не хочу, не могу», — говоришь…«Подожди, вот засну, и наутро,Чуть последняя канет звезда,Буду снова могуче и мудро,Как тогда, как в былые года…»Полно. Греза, бесстыдная сводня,Задурманит тебя до утра,И ты скажешь, лениво зевая,Кулаками глаза протирая:«Я не буду работать сегодня,Надо было работать вчера».
<1913>
«Когда вступила в спальню Дездемона…»
Когда вступила в спальню Дездемона,Там было тихо, тихо и темно,Лишь месяц любопытный к ней в окноЗаглядывал с ночного небосклона.И черный мавр со взорами дракона,Весь вечер пивший красное вино,К ней подошел, — он ждал ее давно, —Он не услышит девичьего стона.Напрасно с безысходною тоскойОна ловила тонкою рукойЕго стальные руки… было поздно.И, задыхаясь, думала она:«О, верно, в день, когда шумит война,Такой же он загадочный и грозный!»
<1913>
«Мое прекрасное убежище…»
Мое прекрасное убежище —Мир звуков, линий и цветов,Куда не входит ветер режущийИз недостроенных миров.Цветок сорву ли — буйным пениемНаполнил душу он, дразня,Чаруя светлым откровением,Что жизнь кипит и вне меня.Но так же дорог мне искусственныйВзлелеянный мечтою цвет:Он мозг дурманит жаждой чувственнойТого, чего на свете нет.Иду в пространстве и во времени,И вслед за мной мой сын идетСреди трудящегося племениВетров, и пламеней, и вод.И я приму — о да, не дрогну я! —Как поцелуй иль как цветок,С таким же удивленьем огненнымПоследний гибельный толчок.
<1913>
«Этот город воды, колоннад и мостов…»
Этот город воды, колоннад и мостов,Верно, снился тому, кто, сжимая виски,Упоительный опиум странных стихов,Задыхаясь, вдыхал после ночи тоски.В освещенных витринах горят зеркала,Но по улицам крадется тихая темь,А колонна крылатого льва подняла,И гиганты на башне ударили семь.На соборе прохожий еще различитВизантийских мозаик торжественный блескИ услышит, как с темной лагуны звучитВозвращаемый медленно волнами плеск.
<1913?>
«Долго молили о танце мы вас, но молили напрасно…»
Долго молили о танце мы вас, но молили напрасно,Вы улыбнулись рассеянно и отказали бесстрастно.Любит высокое небо и древние звезды поэт,Часто он пишет баллады, но редко ходит в балет.Грустно пошел я домой, чтоб смотреть в глаза тишине,Ритмы движений небывших звенели и пели во мне.Только так сладко знакомая вдруг расцвела тишина,Словно приблизилась тайно иль стала солнцем луна;Ангельской арфы струна порвалась, и мне слышится звук;Вижу два белые стебля высоко закинутых рук,Губы ночные, подобные бархатным красным цветам…Значит, танцуете все-таки вы, отказавшая нам!В синей тунике из неба ночного затянутый станВдруг разрывает стремительно залитый светом туман,Быстро змеистые молнии легкая чертит нога. —Видит, наверно, такие виденья блаженный Дега,Если за горькое счастье и сладкую муку своюПринят он в сине-хрустальном высоком Господнем раю.…Утром проснулся, и утро вставало в тот день лучезарно,Был ли я счастлив? Но сердце томилось тоской благодарной.