Том 1. Стихотворения

Гумилев Николай Степанович

«Три лестницы, ведущие на небо…»

Три лестницы, ведущие на небо, Я видел. И восходят по одной Из них взалкавшие вина и хлеба. Она висит над страшной глубиной, Из мрамора, но точно кружевная, Озарена пылающей луной. Вокруг нее каскады, ниспадая, Кипят, доколь их может видеть взгляд, И пестрых птиц над ними кружит

стая. И так сверкает этот водопад, Как будто царь неизмеримо щедрый Алмазов белых сыпет бездне клад. А наверху, где пинии и кедры, Там розы алым соком налиты Так, что черны их бархатные недра. По ней идут спокойные четы С приятной важностью, неторопливо В сознаньи необорной правоты. И все — Господня вызревшая нива, Все гости, приглашенные на пир Хозяином, что ждет нетерпеливо. И каждый гость калиф или эмир, Великий визирь иль купец почтенный, Хотя бы в мире беден был и сир. Зеленые чалмы хаджей священны, Бурнусы белы, словно лилий цвет, И туфли, шелком шитые, священны. Сильнее пахнут розы, ярче свет. Вот в зале, где семьсот мильонов гурий И юношей, их встретит Магомет. И все они омоются в лазури. Я одного из них остановил, Как знать, кого — Гаруна ль аль-Рашида, Тимур то был, Гафиз иль Боабдил, Но я такого царственного вида Досель не зрел. Меня с участьем он Спросил: «Какое горе иль обида Тебя волнует, чем ты потрясен, Что губы у тебя дрожат и руки? Тебе ответить — для меня закон». И я сказал: «Эффенди, не от скуки Рождается назойливость моя, Сомненье лишь мои рождает муки. Ответь мне, почему не вижу я В обитель нег идущих женщин юных, Жемчужины земного бытия? От них и песнь рождается на струнах, И делается слаще сок гранат, И мы о них мечтаем, как о лунах. Ответь мне, где отрада из отрад — Ах, даже плакать нам о ней отрада — Чьи речи и <…> и пьянят, Чей рот — цветок заоблачного сада, Где та, кого я так давно желал, Где лучшая из жен — Шехеразада?» Вокруг поток крутился

и сверкал, И лестница все выше убегала, А я, на белый мрамор пав, рыдал. Мой собеседник, удивлен немало, Сказал: «Ты, друг, безумием томим: Как женщина, она землею стала». И я ушел, не попрощавшись с ним.

Отрывки 1920–1921 гг

1

Я часто думаю о старости своей, О мудрости и о покое.

2

А я уже стою в саду иной земли, Среди кровавых роз и влажных лилий, И повествует мне гекзаметром Виргилий О высшей радости земли.

3

Колокольные звоны, И зеленые клены, И летучие мыши, И Шекспир, и Овидий — Для того, кто их слышит, Для того, кто их видит. Оттого все на свете И грустит о поэте.

4

Я рад, что он уходит, чад угарный, Мне двадцать лет тому назад сознанье Застлавший, как туман кровавый очи Схватившемуся в ярости за нож; Что тело женщины меня не дразнит, Что слава женщины меня не ранит, Что я в ветвях не вижу рук воздетых, Не слышу вздохов в шорохе травы. Высокий дом Себе Господь построил На рубеже Своих святых владений С владеньями владыки Люцифера…

5

Трагикомедией — названьем «человек» — Был девятнадцатый смешной и страшный век, Век, страшный потому, что в полном цвете силы Смотрел он на небо, как смотрят в глубь могилы, И потому смешной, что думал он найти В недостижимое доступные пути; Век героических надежд и совершений…

6

Барабаны, гремите, а трубы ревите, — а знамена везде взнесены. Со времен Македонца такой не бывало грозовой и чудесной войны. <…> Кровь лиловая немцев, голубая — французов, и славянская красная кровь.

«Я не знаю этой жизни ах, она сложней…»

Я не знаю этой жизни — ах, она сложней

Утром синих, на закате голубых теней.

Комментарии

[текст отсутствует]