Том 1. Время Наполеона. Часть первая. 1800-1815
Шрифт:
Если эта новая конституция, по счету пятая с 1789 года, фактически уничтожала республику, сохранив лишь одно ее название и некоторые из ее форм, то все же не следует думать, что она прямо и непосредственно организовала диктатуру одного человека, а если она и сделала это, то лишь с довольно крупными уступками общественному мнению.
Вот что выигрывала при этом власть Бонапарта. Прежде всего он укреплял свое положение своего рода наследственностью: первому консулу дано было право представить Сенату того гражданина, который должен был наследовать ему после смерти; если бы Сенат отверг этого кандидата, первый консул должен был представить другого и, в случае нового отказа, третьего, который уже непременно утверждался. Бонапарт проявил даже известную умеренность, обставив кое-какими ограничениями свое право назначить себе преемника, потому что многие тысячи избирателей при плебисците по вопросу о пожизненном консульстве добровольно приписали вслед за своим да слова: с правом назнанить себе преемника. Сенат был лишен всякой независимости; он должен был попрежнему замещать своих выбывающих членов путем кооптации, но уже из числа трех кандидатов, указываемых первым консулом и избираемых им по списку, представленному департаментскими коллегиями. Как раз в данный момент было 14 вакансий, так как в Сенате все еще было 66 членов вместо требуемых конституцией 80. Кроме того, первый консул был уполномочен назначить собственной властью еще 40 сенаторов и тем довести число членов Сената до 120. Таким образом, ему заранее было обеспечено большинство. Наконец, он же и председательствовал в Сенате лично или через посредство второго или третьего консулов.
Поставив Сенат в такую полную зависимость от себя, Бонапарт в то же время расширил его компетенцию: отныне Сенат уже не только истолковывал конституцию, но и устанавливал «все, что не предусмотрено конституцией и что необходимо для ее правильного действия». Ему было предоставлено право
А вот какие уступки сделал Бонапарт взамен этих преимуществ. То обстоятельство, что второй и третий консулы стали подобно ему пожизненными консулами, мало заинтересовало общественное мнение. Но живейшим сочувствием были встречены те меры, которыми до известной степени восстанавливалось осуществление народного суверенитета. Система избрания «именитых людей» была упразднена, и, вместо нескольких сот или тысяч кандидатов на разные должности, избиратели должны были намечать теперь для каждой должности лишь по два кандидата, выбор между которыми делался Сенатом или исполнительной властью. С этой целью учреждены были кантональные собрания, окружные избирательные коллегии и департаментские избирательные коллегии. Кантональные собрания, состоящие из всех граждан, намечали двух кандидатов на должность мировых судей, а в городах с населением не меньше 5000 человек также и по два кандидата на каждое место в муниципальном совете (обновляемом наполовину каждые десять лет) из числа «ста крупнейших податных плательщиков кантона». Наконец, кантональные собрания намечали членов окружной избирательной коллегии, — причем право быть избираемым в это звание не было ограничено никаким цензом, — и членов департаментской избирательной коллегии, но уже избирая их только из среды шестисот крупнейших плательщиков. (Таким образом, по новой конституции демократический строй был введен в рамки цензитарной системы.) Окружные коллегии должны были насчитывать не менее 120 и не более 200 членов, департаментские — не менее 200 и не более 300. Первый консул имел право назначать сверх комплекта 10 членов в окружную и 20 в департаментскую коллегии. Члены обеих коллегий назначались пожизненно, и выборы для замещения образующихся вследствие смерти вакансий могли быть произведены лишь по освобождении двух третей мест.
Таким образом, первые выборы, произведенные под благоприятным впечатлением Амьенского мирного договора, послужили Консульству и Империи на все время их существования. Окружные коллегии представляли по два кандидата на каждое вакантное место в окружном совете и вносили также двух граждан в число кандидатов, из которых выбирались члены Трибуната. Департаментские коллегии таким же порядком назначали кандидатов на вакантные места в генеральный совет и участвовали в составлении списка кандидатов, из которых выбирались члены Сената. Как окружные, так и департаментские коллегии выбирали каждая по два кандидата в члены Законодательного корпуса. Таким образом, снова существовали избиратели^ выборы и избранники; общество было так довольно этим возвращением к принципам и приемам революции, что без противодействия приняло и те ограничения, которые сводили к нулю это выборное право, и расширение личной власти Бонапарта, узаконенное остальными статьями сенатского указа.
Консульский двор. Став пожизненным консулом, Бонапарт более не считал нужным разыгрывать из себя президента республики на американский лад, каким держал себя до сих пор. В сенатском указе, провозгласившем его пожизненным консулом, он был назвап уже не «гражданином Бонапартом», а «Наполеоном Бонапартом»; так впервые появилось это звучное имя, которому суждено было стать именем императора. Начала появляться нелепая лесть: Газета защитников отечества серьезно разъясняла, что имя Наполеон по своим греческим корням означает Львиная долина. Министр внутренних дел циркуляром 16 термидора X года (4 августа 1802 г.) предложил префектам праздновать 27 термидора (15 августа) — день рождения первого консула. В этот день в Париже была блестящая иллюминация и всюду красовались инициалы NB. На одном из быков Нового моста была воздвигнута та статуя Мира, которая, по мысли Сената, должна была служить советом и предостережением; но она оставалась здесь лишь один день. Вскоре Бонапарт потребовал себе цивильный лист в 6 миллионов, который министр финансов Годэн внес в бндает XI года (вместо 500 ООО франков, составлявших жалование первого консула по конституции VIII года). Квартира Бонапарта в Тюильри, вначале довольно скромная, со времени победы при Маренго и особенно после заключения мира обставляется роскошно, по-королевски. Появился «губернатор дворца» Дюрок и префекты дворца. Четыре фрейлины были приставлены к г-же Бонапарт, а именно: г-жи де Люсэ, де Лористон, де Талуэ и де Ремюза. Этот двор, вначале чисто военный и грубоватый, постепенно изменился под влиянием Жозефины, да и по воле Бонапарта, желавшего, чтобы его окружение не было ни исключительно военным, ни исключительно гражданским. Сначала при дворе носили кафтаны при сабле и высоких сапогах, что вызывало усмешки. Но на параде 25 мессидора X года (14 июля 1802 г.) Бонапарт появился в костюме из красного лионского шелка без обшлагов и с черным галстуком. По введении пожизненного консульства сабля и сапоги были вытеснены шпагой и шелковыми чулками. Вопрос о костюме стал важным вопросом. Кто хотел угодить первому консулу, тот носил волосы в сетке и пудрился, как это делал, например, министр финансов Годэн. Сам Бонапарт не пудрился и носил волосы как раньше; но он поощрял эти мелочи, все это обезьянье подражание старому порядку, вообще все, что могло превратить его сановников и генералов в придворных, разъединенных между собою и занятых пустяками. Характерной чертой этого нового двора и его главным отличием от старого было то, что хотя женщины и составляли его украшение, но они не имели в нем никакого политического влияния или являлись лишь орудиями политики Бопапарта, который один властвовал в своем дворце, как и во всей Франции.
Почетный легион. Из всех мер, осуществленных Бонапартом в эпоху Консульства, наиболее монархической после конкордата казалось современникам учреждение Почетного легиона (29 флореаля X — 19 мая 1802 г.). Этот легион, шефом которого являлся первый консул, состоял из главного административного совета и пятнадцати когорт; в каждой когорте— семь высших офицеров с жалованием в 5000 франков, двадцать майоров с жалованием в 2000 франков, тридцать офицеров с жалованием в 1000 франков и триста пятьдесят легионеров с жалованием в 250 франков, все — пожизненные. Каждой когорте была отчислена «часть национальных иму-ществ с суммой дохода в 200 ООО франков». Каждая когорта должна была иметь свой приют для призрения немощных легионеров. Члены Почетного легиона выбирались главным административным советом, в котором председательствовал первый консул, из числа военных, «оказавших значительные услуги государству в войне за свободу» (получившие почетное оружие по праву входили в состав легиона), «и из числа граждан, которые своими знаниями, талантами и добродетелями содействовали установлению и защите республиканских начал или внушали любовь и уважение к правосудию или к государственной власти». Каждый гражданин, вошедший в состав Почетного легиона, должен был «честью поклясться, что посвятит свои силы на служение республике, на сохранение в целости ее территории, на защиту ее правительства, законов и освященной ими собственности; что он будет всеми средствами в пределах справедливости, разума и законов противодействовать всякой попытке, направленной к восстановлению феодального строя и связанных с ним привилегий и прав; наконец, что он всеми силами будет содействовать сохранению свободы и равенства». Несмотря на эту республиканскую фразеологию, проект учреждения Почетного легиона встретил сильное противодействие в Государственном совете. В Трибунате ораторы с горечью критиковали проект за его контрреволюционный характер. Он прошел здесь лишь большинством 56 голосов против 38, а в Законодательном корпусе — 170 голосами против 110.
Личное правление Бонапарта. Внутреннюю историю Консульства за время с 1802 по 1804 год можно резюмировать в трех словах: личное правление Бонапарта. С той минуты, как расторгнут был Амьенский мирный договор, общественное мнение, все органы которого находились в руках первого консула, было, повидимому, всецело поглощено войной с Англией, Булонским лагерем и мечтами о военной славе. Внутри страны оппозиционные элементы смирились или на время скрылись. Г-жа де Сталь, чей салон был средоточием недовольных либералов, подверглась изгнанию. Бывший якобинец Фуше, которого Бонапарт подозревал в заигрывании со всеми партиями, был вынужден покинуть пост министра полиции и перейти
Но если вся Франция безмолвствовала, то все же были республиканцы, не желавшие примириться с деспотизмом, хотя бы он при помощи искусной администрации и вернул стране благосостояние. Наибольшее число противников Бонапарт встретил в армии. Моро не участвовал в заговорах, но самый факт, что этот знаменитый республиканский генерал жил в отставке и независимости, являлся протестом против диктатора. Бернадотт, главнокомандующий западной армии, не скрывал своего недовольства. Правда ли, что он организовал в Ренне заговор против первого консула? Во всяком случае, начальник его штаба Симон и его адъютант Марбо были арестованы. Было и еще несколько военных заговоров, имевших целью покончить с первым консулом путем убийства или насильно навязанной ему дуэли. Важнейшим из них был заговор, в котором приняли участие генералы Донадьё и Дельма, полковник Фурнье и другие офицеры. Дельма спасся, а остальные были арестованы. Но Бонапарт старался скрыть от общества все эти покушения, которые стали известны лишь позднее. Европа могла думать, что молчание Франции свидетельствует о всеобщем и безусловном одобрении народом политики гениального человека, прокладывавшего себе путь к престолу. Законодательный корпус и Трибунат, лишенные всякой силы, без оппозиции вотировали как бюджет, так и рекрутские наборы, вызванные возобновлением войны, а их сессии XI и XII годов были без всяких громких инцидентов посвящены обсуждению и вотированию таких, например, законов, как законы о регламентации врачебного дела, об организации нотариата, об учреждении совещательных палат по делам мануфактур, промыслов и ремесл, об упорядочении лесного ведомства, о юридических факультетах и о Гражданском кодексе, который и был теперь закончен. Бесследно исчезла оппозиция и в Сенате, который Бонапарт задобрил учреждением (14 нивоза XII — б января 1804 г.) особых сенаторских должностей (senatoreries) «по одной на каждый округ апелляционного суда». Каждая такая должность предоставлялась пожизненно и сопровождалась назначением в бесплатное пользование дома и ежегодной ренты в 25 ООО франков из доходов национальных имуществ», причем единственной обязанностью сенатора было проживать в данном месте не менее трех месяцев в году. Эти доходные синекуры раздавались первым консулом по его выбору одному из трех кандидатов, указываемых Сенатом. С этого времени преданность Сената превратилась в рвение по службе. В угоду Бонапарту Сенат согласился еще более ограничить и без того ничтожные прерогативы Законодательного корпуса: сенатским указом от 28 фримера XII года (20 декабря 1803 г.). Законодательный корпус лишен был права избирать себе председателя; отныне он мог только представлять пять кандидатов на этот пост, выбор между которыми делался первым консулом. Бонапарт избрал Фонтана. 3 жерминаля XII года (24 марта 1804 г.) Законодательный корпус постановил воздвигнуть в зале своих заседаний бюст Бонапарта из белого мрамора.
Кадудаль; Пишегрю и Моро; герцог Энгиенский. Те из эмигрантов, которые группировались в Англии вокруг графа д'Артуа, герцога Беррийского и принца Конде, пытались после расторжения Амьенского мирного договора составить заговор против личности Бонапарта. Пишегрю был близок им, и они хотели свести его с Моро. Консульская полиция не была чужда этому предприятию, имея целью погубить победителя при Гогенлиндене, единственного соперника Бонапарта по военной славе. Моро согласился помириться с Пишегрю, но отказывался примкнуть к заговору; тем не менее заговор был составлен по наущению одного из агентов французского правительства, Mere де Латуша. Генерал Лажолэ, друг Пишегрю, уверил эмигрантов, что Моро примкнул к делу роялистов. Жорж Кадудаль и несколько шуанских вождей тайно прибыли в Париж; они надеялись вызвать при содействии Моро военный мятеж в самой столице. Убедившись в неосуществимости этого плана, они решили напасть на первого консула на улице с отрядом, количественно равным его свите. Пишегрю, маркиз де Ривьер и оба Полиньяка присоединились к Кадудалю (январь 1804 г.); граф д'Артуа и герцог Беррийский, в случае удачи покушения, должны были высадиться во Франции. Консульская полиция знала все и до поры до времени не мешала заговорщикам. Надеялись, что Моро, наконец, скомпрометирует себя; надеялись также довести дело до того, чтобы граф д'Артуа явился во Францию, т. е. выдал себя. Наконец, решено было допросить нескольких шуанов, участвовавших в заговоре и арестованных раньше. Один из них, Буве де Лозье, показал, что они рассчитывали на Моро, но что тот отказался помогать им. Хотя это показание и обеляло Моро, Бонапарт немедленно велел арестовать его (15 февраля 1804 г.) как соумышленника убийц-шуанов и в своих газетах осыпал его клеветой. Пишегрю также был арестован несколько дней спустя, как и Кадудаль, оба Полиньяка и маркиз де Ривьер. Граф д'Артуа и герцог Беррийский не высадились во Франции, и Бонапарт, лишенпый возможности захватить их в свои руки, обратил свою месть на другого принца дома Бурбонов, непричастного к заговору, на герцога Энгиенского, который уже два года жил в Эттенгейме, на баденской территории. Нарушая неприкосновенность государственных границ, драгунский отряд, вторгшись в пределы Бадена, захватил молодого герцога (15 марта 1804 г.). Его бумаги с полной очевидностью обнаружили его невиновность в деле о покушении на жизнь Бонапарта; несмотря на это, он был приговорен к смерти комиссией, составленной из полковников парижского гарнизона, и тотчас расстрелян во рву Венсеян-ского замка (21 марта). Это убийство вызвало во всей Европе чувство ужаса и тревоги. Вскоре затем сделалось известным (апрель 1804 г.), что генерал Пишегрю удавился в тюрьме, но никто не поверил, чтобц он действительно сам покончил с собою. Многие из современников утверждали, что смерть Пишегрю была делом рук Бонапарта, боявшегося впечатления, какое могла произвести публичная защита обвиняемого в предстоявшем процессе.
Установление Империи. Открытие заговора Жоржа Кадудаля вызвало такой порыв поклонения перед Бонапартом, что он решил воспользоваться этой минутой, чтобы увенчать, наконец, свою честолюбивую мечту. В нескольких в той или иной мере добровольно составленных адресах было выражено пожелание, чтобы консульство стало наследственным в семье Бонапарта. 6 жерминаля XII года (27 марта 1804 г.) Сенат, по предложению Фуше, обратился с просьбой к «великому человеку», чтобы он теперь же «завершил свое дело, сделав его таким же бессмертным, как и его слава», т. е. сделал свою власть наследственной. Но слово империя при этом не было произнесено, и пожелание Сената оставалось неопределенным. Государственный совет, которому был сделан запрос по поводу пожелания Сената, посвятил дебатам четыре заседания, но не пришел ни к какому соглашению; семь советников высказались даже за отсрочку вопроса. Напрасно Люсьен Бонапарт грозил колебавшимся (а колебались почти все) обратиться к армии, которая-де единодушно провозгласит первого консула императором; даже сам Камбасерес боялся империи. Интриги и колебания заняли несколько недель, и только 23 апреля 1804 года один член Трибуната, некий Кюре, внес предложение о том, «чтобы Наполеон Бонапарт, ныне первый консул, был провозглашен императором французов и чтобы императорское достоинство было объявлено наследственным в его семье». Тогда Бонапарт пригласил Сенат «изложить ему все, что Сенат думает по этому поводу». Сенат избрал комиссию, которая стала выжидать решения Трибуната. Последний 10 флореаля (30 апреля) начал обсуждать предложение Кюре; оно было поддержано всеми ораторами, кроме Каряо, который 11 флореаля объявил «искусственным» движение в пользу «наследственной монархии», так как печать более не свободна, и, не отрицая, что 18 брюмера и абсолютная власть «отвели государство от края бездны», тем не менее утверждал, что диктатуре должен быть положен конец. «Неужели, — говорил он, — свободу показали человеку для того, чтобы он никогда не мог пользоваться ею? Неужели его беспрестанно манили ею как запретным плодом, к которому нельзя протянуть руку под страхом смерти? Значит, природа, вложившая в нас такую непреодолимую потребность в свободе, поступила с нами, как мачеха? Нет, я не могу видеть простую иллюзию в этом благе, которое всюду предпочитается всем прочим, без которого все прочие блага обращаются в ничто: мое сердце говорит мне, что свобода возможна, что управление, основанное на ней, легче и устойчивее всякой произвольной власти, всякой олигархии». Тем не менее он изъявил готовность подчиниться тем мерам, против которых он возражал 1 мая. Этот умеренный и в общем лестный для Бонапарта протест не нашел отклика в Трибунате. Была избрана комиссия, от имени которой бывший член Конвента Жар-Панвилье представил 13 флореаля XII года (3 мая 1804 г.) доклад в благоприятном смысле, приблизительно такого содержания: «Общее желание высказано за то, чтобы власть была сосредоточена в руках одного лица и сделана наследственной. Франция вправе ожидать от семьи Бонапарта, более чем от какой-либо другой, сохранения прав и свободы избирающего его народа и всех учреждений, которые могут права и свободы гарантировать. Эта династия настолько же заинтересована в сохранении всех благ, добытых революцией, как старая была бы заинтересована в их уничтожении». Ввиду этого Трибунат высказал пожелание, согласное с предложением Кюре, и сообщил его Сенату, который в особом послании к первому консулу выразил свою полную солидарность с Трибунатом. В Законодательном корпусе как раз был перерыв сессии; по предложению его президента Фонтана члены, оказавшиеся в Париже, вотировали адрес, согласный с пожеланиями Трибуната и Сената. Но все это были еще только пожелания. 26 флореаля (16 мая) Порта лис от имени Государственного совета внес в Сенат, где председательствовал Камбасерес, проект сенатского указа. Выла избрана специальная комиссия из десяти членов, и по предложению ее докладчика Ласепеда проект был принят 28 флореаля (18 мая 1804 г.). Этот сенатский указ и является имперской конституцией, которую мы рассмотрим ниже. Эта конституция должна была быть подвергнута плебисциту, но Наполеону уже в тот же день был поднесен и был им принят титул императора французов. Наименование республики не было упразднено и еще некоторое время оставалось в употреблении.