Том 1. Время Наполеона. Часть первая. 1800-1815

Рамбо Альфред

Вообще же недостатком коллективного труда Лависса и Рамбо следует признать отсутствие серьезного интереса к участию «колониальных» народов, их роли в мировом историческом процессе. Авторы толково и обстоятельно следят за колониальной политикой европейских держав, но не за теми последствиями, которые проистекали из этой политики для пародов земного шара, подпадающих постепенно под власть европейского и американского капитала. В связи с этим должно отметить и отсутствие в соответствующем месте сколько-нибудь удовлетворительной общей характеристики положения негров в Северной Америке накануне начала гражданской войны 1861–1865 годов, а также во время и после этой войны, тогда как борьба партий и военные действия, связанные с эмансипацией негров, рассказаны очень хорошо, очень полно и живо. Точно так же читатель почти ничего не узнает о положении туземного населения в Индокитае во время завоевания его французами и в период, следовавший за этим завоеванием.

Главы о Китае производят двойственное впечатление. С одной стороны, Лависс и Рамбо первые в европейской общей историографии — это нужно поставить им в очень большую заслугу — посвятили Китаю в разных томах своей коллекции

хронологически последовательные и очень дельные, написанные специалистами очерки, дающие в общем отчетливую характеристику событий китайской истории в ХIХ веке. Советский читатель, которому, естественно, так часто теперь хочется почитать о народе, упорно борющемся сейчас против истинно разбойничьей японской агрессии, найдет в труде Лависса и Рамбо достаточно надежного материала для исторических сближений и размышлений. Это очень большое достоинство данного труда. Но, с другой стороны, и тут авторы слишком чутко относятся к тому, что «положение иностранцев в Китае сделалось невыносимым и совершенно не соответствовало степени развития цивилизации, достигнутой в середине XIX века», и недостаточно подчеркивают, что ведь и положение китайцев становилось «совершенно невыносимым» именно вследствие насилий и захватов европейцев и японцев. Вопиющая по гнусности мотива война англичан с китайцами, начатая в 1840 году с целью насильственно навязать Китаю покупку привозимого из Индии опиума, излагается автором с эпическим спокойствием и без единого слова осуждения. Карательная экспедиция французов и англичан против Китая в 1860 году, окончившаяся взятием Пекина я разграблением как города, так и Летнего дворца, в конце концов сожженного дотла, описывается тоже больше с точки зрения воинских «подвигов» европейских войск, чем с точки зрения ущерба и переживаний китайского народа.

Гораздо меньше сказывается этот недостаток внимания к «нехристианским народам» в обстоятельных, — содержательных и очень хорошо с внешней стороны написанных главах, касающихся Турции с Египтом и Аравией. Тут чувствуется, что народы этих стран интересуют автора сами по себе, даже без всякого отношения к тем или иным европейским влияниям и европейским интригам. Читатель найдет здесь много фактов, о которых понятия не имеют составители других общих трудов по истории XIX века.

В упрек авторам можно поставить зато слишком уж беглое изложение событий, относящихся к Персии (Иран). При соблюдении масштаба, принятого относительно Турции, следовало бы Персии посвятить по крайней мере в три раза больше места, чем ей отвели здесь Лависс и Рамбо.

Ценность главы «Раздел Африки», дающей при всей сжатости изложения обильный и важный фактический материал, понижается опять-таки тем, что автор (известный знаток «Черного материка» Робер де Сент-Эймур) почти ничего не говорит о туземцах Конго и других африканских стран, о которых, однако, уже имеются (и давно имеются) интересные не только этнографические, но и исторические данные. Это тем более жаль, что по существу дела автор подкрепляет конкретными данными тезис Ленина о том, что к концу XIX столетия кончился период раздела земного шара между капиталистическими державами и наступило время передела, т. е. насильственных покушений одних соперников урвать у других их добычу. Вот что говорит Сент-Эймур: «Все материки были заняты, оставалась одна лишь Африка, и вот все европейские державы набросились на нее, и для этого материка, бывшего до сих пор в пренебрежении, внезапно наступил период раздела. По торопливой жадности соперников это соревнование напоминало растерзание добычи собаками. Не прошло и двадцати лет, как почти вся Африка была разобрана; теперь, если совладельцы захотят расширить свои владения, они смогут сделать это лишь за счет слабейших между ними, и, судя по некоторым предварительным признакам, этот новый период истории не очень далек». Эту совершенно правильную мысль так кстати было бы дополнить фактами, касающимися крупного ухудшения положения туземцев в этот начинающийся период передела. Но этих-то фактов о туземцах «Черного материка» мы и не находим.

Эта односторонность, узость кругозора при описании исторических событий, характеризующих колониальную политику, связана с тем главным недостатком труда Лависса и Рамбо, каким является скудость фактов, относящихся вообще как к экономике, так и к социальной борьбе, к истории основных классов капиталистического общества в XIX веке. Дело не только в том, что грандиозный переворот в исторической науке, связанный с именами Маркса и Энгельса, почти вовсе не отразился в разбираемом коллективном труде во всем своем значении. Никто и не требует и не может ждать от сановника Третьей французской республики Альфреда Рамбо и от фактического руководителя высшего исторического преподавания во Франции Эрнеста Лависса, чтобы они были очень близки к социально-политическим взглядам хотя бы их ближайшего сотрудника Ромэна Роллана. В труде Лависса и Рамбо мы, правда, находим главу, посвященную экономике Франции, но, во-первых, и эта глава слишком недостаточна, а во-вторых, об экономике других стран не говорится ничего-. Следует заметить, что редакторы не только в этом случае, но и в других случаях разрубили гордиев узел упрощенным способом, а именно путем изъятия той или иной темы: например, давая очерк истории изобразительных искусств и музыки во всех странах Европы, они почему-то систематическую историю литературы дают исключительно для одной Франции, довольствуясь для других стран лишь очень беглыми упоминаниями.

Слабый интерес редакторов к экономике, конечно, сказался наиболее вредно и больше всего при описании узловых событий истории классовой борьбы. Страницы, посвященные, например, июньским дням 1848 года или Парижской Коммуне 1871 года, не принадлежат к числу украшений восьмитомника Лависса и Рамбо. Конечно, как уже было отмечено, редакторы и авторы стараются проявить «объективность». Читатель не найдет на этих страницах и сколько-нибудь углубленного анализа тех социально-экономических условий, которые породили огромные движения эксплуатируемых против эксплуататоров. Да и нельзя о

Коммуне и ее причинах сказать сколько-нибудь обстоятельно и отметить хотя бы самое главное, посвящая этому событию несколько беглых страниц. Следует заметить, что обойден молчанием и I Интернационал и начало II Интернационала, которое, однако, должно уже было бы хронологически войти в восьмой том. Правда, к счастью, у нас в СССР существует вполне доступная читателю русская и переводная литература и о Коммуне, и о июньских днях, и о I и II Интернационалах, которая прекрасно возместит все эти пропуски.

Новейшее французское издание Лависса и Рамбо, вышедшее в 1925 и следующих годах, в общем считается с приобретениями и открытиями исторической науки, сделанными до 1925 года, хотя и не всегда. Конечно, научная литература 1925–1938 годов кое-что прибавила к тому огромному багажу фактических знаний, которыми располагали авторы и редакторы последнего французского издания. Постараемся в самых кратких словах коснуться хотя бы некоторых мест коллективного труда Лависса и Рамбо, знакомство с которым особенно рекомендуется читателю пополнить самостоятельным чтением. Начать с того вопроса, по которому и до 1925 года существовала огромная литература, оставшаяся вне поля зрения редакторов. История рабочего класса, история I Интернационала, история II Интернационала, история утопического и научного социализма и все сопредельные темы — все это, конечно, так мало и так поверхностно затронуто у Лависса и Рамбо, что совершенно необходимо обратиться к самостоятельному чтению. Авторы и редакторы игнорируют всю огромную литературу по этим вопросам. Наконец, вне поля зрения редакторов и авторов остались произведения основоположников революционного марксизма. Огромный материал, заключающийся в трудах классиков марксизма, материалистическое мировоззрение и острота их мысли оказались недоступными той группе либеральных историков, которых, объединяет «История XIX века». Следовательно, новый этап в исторической науке, открытый «Манифестом коммунистической партии» Маркса и Энгельса, продолженный ими во всех последующих трудах и развитый в эпоху империализма Лениным и Сталиным, не нашел себе места у Лависса и Рамбо. Труды классиков марксизма-ленинизма оплодотворили науку, они дают возможность вскрыть многие сокровенные тайны исторических явлений.

Нечего и говорить, что вне поля зрения редакторов и авторов французского издания осталась, конечно, и вся огромная документация, выпущенная в свет советским правительством и до и после 1926 года. А в этой документации немало драгоценных данных по истории как внутренней, так и внешней политики России и Европы в XIX веке. Но тут читателю помогут ориентироваться как наши примечания к главам, касающимся России, так и приложенный к нашему изданию очерк революционного движения в России в XIX веке.

Отметим немногие примеры некоторой «отсталости» труда Лависса и Рамбо, вызванной и обилием новой документации и ростом монографической литературы, вышедшей уже за последние 12–13 лет, т. е. после появления новейшего издания Лависса и Рамбо.

По наполеоновской Европе и по времени Реставрации за годы, прошедшие после появления последнего французского издания, появились последние два тома труда Дрио «Napoleon et Еuгоре» (1927), труды Анри Сэ «Esquisse d'une histoire economique et sociale de la Prance depuis les origines jusqu'a la guerre mondiale» (1929), Дешана «Sur la legende de Napoleon» (1931), последние пять томов исследования Кирхейзена «Napoleon I», моя работа, подводящая итог исследованиям об этом времени (Е. В. Тарле, Наполеон, Соцэкгиз, 1938). Появилось в 1928 году мое исследование об экономике Италии при Наполеоне «Le blocus continental en Italie». Вышли за эти годы вновь найденные письма Наполеона к Марии-Луизе («Lettres inedites de Napoleon I к Marie-Louise»), три тома «Memoires» королевы Гортензии (1926–1927) и целый ряд книг, указания на которые читатель найдет в библиографических приложениях.

Теперь Лависс и Рамбо едва ли оставили бы в неприкосновенности свой отзыв о 18 брюмера, слишком розовую характеристику положения Италии при Наполеоне, слишком одностороннее воззрение на 1812 год и на обстоятельства падения Империи. Наука внесла за эти последние годы также поправки в концепцию Лависса и Рамбо о церковной политике Наполеона. Монографии Латрейля «Napoleon et le Saint-Siege» и «Le catechisme de 1806», вышедшие в последние два года, вносят значительные поправки в соответствующее изложение Лависса и Рамбо: строжайше утилитарное воззрение Наполеона на церковь, фактическое ее использование в чисто полицейских и пропагандистских целях может теперь считаться не только вполне доказанным, но и должно быть признано богато иллюстрированным конкретными фактами. Объединительный процесс, приведший к созданию Германской империи в 1871 году, и вся история «бисмарковской Германии» освещены в настоящее время публикациями, вышедшими и до и после появления последнего французского издания Лависса и Рамбо, гораздо обстоятельнее и имение поэтому правильнее, чем у Лависса и Рамбо. Новейших публикаций редакторы и авторы естественно не могли знать, а с некоторыми из вышедших до 1925 года они недостаточно считались. Они не могли, прежде всего, использовать ряд томов огромной германской публикации документов «Die grosse Politik der europaischen Kabinette», а также французских публикаций, предпринятых после мировой войны французским правительством и уже давших ценнейший материал. Эти и другие документы заставляют гораздо глубже всматриваться в историю подготовки и проведения Бисмарком тех войн, которые привели к созданию Германской империи и к ее успехам после 1871 года. Механика провоцирования войн германской дипломатией вскрыта теперь с несравненно' большей глубиной и основательностью, чем это сделано у Лависса и Рамбо. Фейт-Валентин и другие исследователи новейшей истории Германии уже могли осветить ряд вопросов^ оставшихся в тени в то время, когда составлялся труд Лависса и Рамбо. У новейших исследователей уже нет и слишком положительной, почти хвалебной характеристики внутренней политики бисмарковской и вильгельмовской Германии. Точна так же шагнула наука вперед и в деле разработки некоторых вопросов истории Франции. Появились специальные монографии о буланжизме, о Панаме, о деле Дрейфуса.