Том 14. За рубежом. Письма к тетеньке

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович

«Андроны едут»— поговорка, применяемая к тем, кто «несет» чепуху, вздор, говорит бессмыслицу.

Pointe— здесь: так называемая «Стрелка» на островах в Петербурге; излюбленное место для прогулок, куда приезжали любоваться закатом солнца в Финском заливе.

…кузька— вредитель хлебных злаков, хлебный жук.

Письмо второе ^*

Впервые, с нумерацией «II» — ОЗ,1881, № 8 (вып. в свет 20 августа), стр. 599–614.

Начато в Конце июня 1881 г. в Петербурге, окончено в конце июля, в Висбадене [365] .

Сохранились черновые рукописи двух ранних редакций: неполной первоначальной (№ 191 [366] )

и полной последующей (№ 192).

Варианты рукописного текста

№ 191

Стр. 264, строки 15–18. Вместо: «Когда же заканчивают < …> гулять на улицу» — в рукописи:

365

См. об этом в летних письмах Салтыкова 1881 г. из Висбадена: Н. К Михайловскому от 7/19 июля, Н. А. Белоголовому от 11/23 июля и Г. З. Елисееву от 15/27 июля. В последнем письме читаем: « …я с самого приезда сюда двух строк из себя выжать не могу, хотя очень хотелось бы к августовской книжке что-нибудь прислать. Постараюсь, впрочем, сделать это, и до 5-го числа (ст. ст.) прошу оставить место листа на 1 1/2 ».

366

Нумерация рукописей — здесь и дальше, указывается по описанию рукописей Салтыкова, составленному Л. М. Добровольским и М. И. Маловой. — «Бюллетени рукописного отдела Пушкинского дома», IX, М. — Л. 1961.

Не сердитесь на меня, голубушка, что я в моих письмах как будто «по древу растекаюсь» — право, иначе не могу. Нельзя нынче унылого и однообразного тона держаться, нужно пример подавать. И в жизни, и в публицистике, и в письмах к родным — везде. Так именно я и поступаю. Иду, например, по улице и стараюсь иметь вид открытый, веселый и непременно легкомысленный.

Стр. 265–266, строка 28 — стр. 266, строка 2. Вместо: «Таким образом < …> римскую пословицу» — в рукописи:

Одним словом, если уже признано, что errare, ради общей пользы, необходимо упразднить, то ничего другого не остается, как «растекаться по древу», то есть внушать доверие. Или точнее: лгать. Humanum est mentire. Вот новый жизненный девиз.

Стр. 268, строки 17–32. Вместо: «Я не спорю < …> притронуться к этой правде» — в рукописи:

Мне кажется, однако ж, что это посконное лганье, которое представляется нам лишь дурною и досадною привычкой, обязано своим происхождением явлению далеко не столь простому и бессодержательному, как это кажется с первого взгляда. И именно, ежели вглядеться в это дело попристальнее, стальнее, то в основе его окажется невозможность назвать правду по имени без того, чтобы что-нибудь при этом не треснуло.

Подобные минуты в жизни обществ всегда совпадают с тем, когда, как нынче у нас, «все можно» только errare нельзя. « Всеможно», но ничто из этого всегоне интересует. Казалось бы, что самое подходящее в этом случае было бы пустить в ход errare, но пугает воспоминание о падении Римской империи. Затем представляется один выход: прожить как-нибудь,стараясь, по возможности, не встречаться с правдою, так как правда неизбежно должна навести нас на мысль об errare. И вот, мы сначала скрашиваем правду, смешиваем быль с небылицею, а напоследок, потихоньку да полегоньку, упраздняем ее.

Стр. 268, строка 41 — стр. 269, строка 5. Вместо: «Возможное ли дело < …> сомнения не оставляет» — в рукописи:

Возможное ли дело, скажете вы, чтобы что-нибудь угрожало им, коль скоро чуть ли не в каждом городе учреждено по губернскому правлению и по окружному суду, которые только и делают, что упрочивают основы »утверждают краеугольные камни? — Вполне с вами согласен, голубушка, что эти опасения более нежели странны; но ведь не я собственно опасаюсь, а поголовно все наши мудрецы, уж сколько лет кряду, криком кричат: основы потрясены! семейство, собственность, государство — все расшатано, поругано, обращено в прах!

Стр. 271, строки 27–42. Вместо: «В молодости за нами < …> назовут за него ренегатом?» — в рукописи:

С

одной стороны, я не могу не признать, что идея общей пользы <должна? призвана?> первенствовать над всеми нашими действиями и размышлениями, но, с другой стороны, не могу позабыть и того, что в основании всей моей прошлой жизни лежали и бредни и заблуждения, и я отнюдь не чувствовал себя от этого худо. Конечно, когда-нибудь надобно же «решиться и бросить», но тут встречается такого рода опасение: а ну как за это назовут ренегатом!

Тема «Письма второго» — по определению Салтыкова — « о лгунах и лганье» [367] . Отталкиваясь от наблюдения отдельных явлений во внутренней политике правительства первых месяцев царствования Александра III, Салтыков находит для обличения этой политики формулу, гласящую: « Ложь, утверждающая, что основы потрясены, есть та капитальная ложь, которая должна прикрыть собой все последующие лжи». — Формула раскрывала подлинный смысл так называемой « народной политики» нового министра внутренних дел гp. H. П. Игнатьева (был назначен на этот пост в начале мая 1881 г.).

367

Письмо к Н. К. Михайловскому от 7/19 июля 1881 г.

Эта демагогическая политика имела своим назначением, как говорил В. И. Ленин, некоторое время «подурачить «общество» [368] , чтобы прикрыть отступление правительства к прямой реакции. Маня широкие слои населения радужными перспективами в сфере экономических и политических мероприятий, правительство ставило их осуществление в зависимость от участия «общественных сил» страны в «искоренении крамолы» [369] и в укреплении «основ» самодержавной власти, «потрясенных» развитием революционного движения. Игнатьев был наиболее подходящей фигурой для проведения этой политики демагогии и обмана. Она была близка самой его натуре. «Кому в России неизвестна была печальная черта его характера, — писал об Игнатьеве Е. М. Феоктистов, — а именно, необузданная, какая-то ненасытная наклонность ко лжи? Он лгал вследствие потребности своей природы, лгал, как птица поет, собака лает, лгал на каждом шагу …» [370] В Константинополе, когда Игнатьев был там русским послом, он получил от турок прозвище «отец лжи» и «mentir-pacha» («лгун-паша»). Салтыков же, как раз в дни разработки темы о «лгунах и лганье», писал Н. А. Белоголовому: «А Игнатьев совсем изолгался…» [371]

368

В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 42.

369

Из первого циркуляра Игнатьева губернаторам. — «Правительственный вестник», 1881, 6 мая.

370

Е. М. Феоктистов, За кулисами политики и литературы, Л. 1929, стр. 199.

371

Письмо от 11 июля 1881 г.

Однако обличение лжи о «расшатанных» и «неогражденных» «основах» — лжи, предпринятой в целях создания «переполоха», развязывающего руки реакции, — направлено не только против непосредственных проводников такой политики. В не меньшей мере оно направлено и против ее идеологов — « каркающих мудрецов». Под этими «мудрецами», именуемыми также « проходимцами» (в рукописи — « негодяями»), ближайшим образом имелись в виду такие проповедники реакции, как Катков со своими «Московскими ведомостями» и И. Аксаков со своею «Русью». «А Катков и Аксаков, — отзывался о них в те дни Салтыков, — орут пуще прежнего, все кричат: мало! мало! Собственно говоря, они-то и наводят страх …» [372]

372

Письмо к П. А. Белоголовому от 19 ноября 1881 г.